На трассе — непогода

Они были соседями — семья Куперманов, всего три дома разделяли их. Штольц бывал у них не раз, сидел в гостиной, где на высокой деревянной подставке стоял рвущийся с пьедестала серебряный кентавр с развевающимися женскими волосами, — такие же кентавры, но в десять раз уменьшенные, ставились на радиатор автомобилей марки «Дикси», на этом же, что стоял в гостиной, была дарственная надпись дирекции фирмы в память о долголетней и безупречной службе мастера Купермана. Старик был могуч. Штольц чувствовал иногда в полном смысле этого слова священный трепет перед ним; старик не только в совершенстве знал моторы, он был одним из их создателей, чародей, всегда находящий удивительные решения. Старик был учителем Штольца, и все, что знал всерьез Отто, он перенял от Купермана, хотя и понимал, что не дорос еще до его высот знаний. Штольц, как и многие другие, кто связан был со стариком, горевали до отчаяния, когда, спустя уж год после «Хрустальной ночи», старик исчез. Но никто ничего не мог поделать, как не могли музыканты Эйзенаха заступиться за Баха, чей памятник был убран с рыночной площади возле кирхи Святого Георгия, чтобы он не мешал собраниям нацистов. Никто ничего не мог. Старик исчез, но Эльза и младшая сестра ее еще жили в городе. Ему нравилась эта девочка, стройность ее фигуры с едва намеченной грудью под белым платьем и скорбная кротость в глазах. Марта невзлюбила ее, по каким причинам — Отто понять не мог, и когда он пытался тайно от всех помочь дочерям Купермана деньгами, — возможно, это же делали и другие ученики старика, — Марта словно интуитивно это чувствовала и именно в этот день поносила девочку почем зря. У жен свое, необъяснимое чутье. Но Макс, его сын Макс, словно понимая отца, был благосклонен к Эльзе, и если бы не эти времена…

«Эльза», — внутренне прошептал он. Но как же могла она попасть сюда? Неужто Рабе сказал правду, что там, за колючей проволокой, есть и те, кого доставили из Тюрингии, чтобы именно на этой земле, а не на родине, подошли они к своему смертному часу?.. «Святая Инеса»… Как же раньше он не видел этого поразительного сходства? Впрочем, в Дрездене он жил позднее, когда уж началась война. Чудовищно поразительное сходство, словно она сошла с картины Хосе Рибера, а может быть, триста лет назад испанец силой провидения угадал, что на земле, пройдя через века, объявится его творение во плоти… Нелепая мысль. Но если это Эльза… Голос Рабе ворвался в сознание:

— Их важно приучить к мысли, что смерть наивысшее благо для них, освобождение от превратностей жизни. Потому каждый день те, кто еще нужны для работы, должны видеть, как умирают другие. Тогда они твердо будут знать, что в любой час могут уйти в небытие. Это перестает их пугать, они смиряются, шепча молитвы по Иову: могила — это место, в котором злые перестают нам докучать, а усталые отдыхают. В этом смысле меня устраивает их религия. Она помогает мне выполнять задачу. Примирение со смертью делает человека покорным и не способным даже к малейшему сопротивлению. Но об этом надо напоминать каждый день, а если бы было возможно, то каждый час.

— Каждый день, — как эхо, повторил Штольц.

— Да, Отто, — кивнул Рабе и, встав, подошел к столу. — Между прочим, старина, мне не нравится, как ты пьешь. Тянешь эту французскую настойку по капле. А ну-ка, Отто, покажи, на что способны парни нашего призыва…

«Неужели к этому в самом деле привыкают те, кто делает свою служебную работу в лагерях: они не чувствуют запаха и безразличны к искаженным лицам в огне, к лопающейся коже, полыхающим волосам и белым, как у вареной рыбы, глазам людей? Или это и есть «подняться над всем земным во имя великой цели»?..»