На траверзе — Дакар

15 августа. Конец треволнениям — в первом же трале 12 тонн сардины! Глаза людей радостно блестят. Шахматы, домино и прочие атрибуты вынужденного безделья спрятаны до лучших (вернее, до худших) времен. Снова всем кажется, что возвращение домой не за горами.

С каждым днем становится все больше чаек. Их уже целые тучи. Чайки вьются за кормой во время выборки тралов. С пронзительным криком они атакуют сардину с воздуха. Непривычен вид этих чаек: в тропиках они коричневого цвета.

С утра солнечно, ветер по-прежнему дует от веста. Несмотря на то что «Успенский» сравнительно далеко от экватора, солнце находится почти в зените. Мы полностью лишены своей тени и «топчем» ногами собственные головы. Солнце не может прогнать нас с наблюдательной площадки на баке. Наши головы надежно защищены от прямых лучей-белыми чепчиками. Кстати, мы почти не пользуемся темными очками, несмотря на то что поверхность океана подчас кажется ослепительной. Естественные краски в тропиках настолько красивы, что нам жаль искажать их.

Сегодня в трал попалась голотурия. Это своеобразное животное, — называемое трепангом в Японии и Китае, считается там лакомой пищей. Относится голотурия к иглокожим. Она похожа на короткую кубышку темно-бурого цвета. На теле голотурии множество бородавчатых выростов. Длина животного около 20 сантиметров. Если голотурию потревожить, она испускает тонкую струю из анального отверстия. Этой струей рассерженная кубышка старается отпугнуть агрессора. Но, видимо, это голотурии кажется недостаточным, и она показывает нам на палубе такое, чего никто из нас никогда не видел. Из клоаки животного начинает быстро выползать кишечник. За ним появляются другие внутренние органы. Голотурия «выплевывает» из себя все свои внутренности. Остается пустой слизистый мешок. Но это самокалечение не приводит животное к смерти. В течение девяти дней у голотурии регенерирует кишечник, а затем остальные органы. Впрочем, регенерации мы, конечно, не наблюдаем. Проследив, как голотурия освободила себя от «лишнего груза», мы отправляем ее в банку со спиртом. Вслед за ней в ту же банку бросаем внутренности.

Такая автотомия, или самокалечение, наблюдается у многих животных. В частности, мы видели ее у маленького крабика с длинными суставными конечностями, которого поймали несколько дней назад. Мы хотели усыпить крабика и дали ему понюхать спирта. Он, видимо, был большим противником алкоголя. В знак протеста против бесчеловечного обращения крабик совершенно неожиданно для нас стал разбрасывать свои многочисленные ноги. Они отделялись не сразу, а по суставам. Это происходило так быстро, что мы едва успевали следить глазами за полетом отдельных члеников. Мы ловили таких крабиков еще несколько раз, но, чтобы иметь их в своей коллекции в целом виде, больше никогда не обращались с ними так жестоко.

16 августа. Сегодня на промысле происходят важные события. Калининградские суда уходят на родину. Они уже выполнили план добычи и обработки рыбы. Теперь сардину нужно побыстрее доставить в Калининград. Мы им, конечно, завидуем. По радио происходит трогательное прощание.

Средний рыболовный траулер «Оскол» ушел к экватору проводить дальнейшие поиски промысловых тунцов. На днях за ним последует и «Орехово». Мы останемся на промысле совершенно одни.

«Казань», «Тургенев», «Лермонтов», «Лев Толстой» сотрясают воздух прощальными гудками. Мы с грустью смотрим им вслед, пока серые силуэты не исчезают за Зеленым Мысом.

Очень слабый ветерок тянется с норд-оста. Обычно норд-ост приносит песок из Сахары. Но для этого ему нужно быть в несколько раз сильнее, чем сегодня.

Сардины опять нет. Рыба готова исчезнуть в любую минуту. Никогда не знаешь, будет ли в трале сардина, даже если предыдущий улов и был хорошим. Поэтому капитан требует, чтобы команда ценила каждую минуту, чтобы не пропадал ни один килограмм сардины. Из этих килограммов потом складываются центнеры и тонны.

А тут еще случился зацеп. Трал задел за что-то, и выбрать его стоит колоссального труда. Медленно вытягивает лебедка трал. Ваера напряжены до предела. На кормовой палубе никого нет. Соблюдаются все меры предосторожности. Через два часа изорванный трал подтягивают к слипу. Трал принес громадный кусок металлической корабельной мачты. Поднять ее на палубу оказывается невозможным. Приходится обрезать трал. Остатки его вытаскивают на палубу. В нем запутались куски железа. Этот бесформенный металл, который на глазах начинает ржаветь, когда-то был частью корабля, может быть, такого же большого, как наш «Успенский». Был ли это пассажирский лайнер, транспорт или боевой корабль? И когда, при каких обстоятельствах он погиб? Может быть, это случилось в последнюю войну. Ведь в районе Дакара шли жаркие морские сражения. Или он затонул значительно раньше? Спаслись ли люди, находившиеся на его борту? Все эти мысли мелькали в мозгу, когда мы разглядывали покореженный металл.