На Васильевский остров…

Ух ты – парикмахерский салон «Нимфа», туды ее в качель! Переквалифицировалась из похоронного бюро. А здесь стоял лоток с хурмой – Мишка сразу передразнил долгий захлебывающийся всхлип, который я еще только мог бы произвести. С Валькой у них вышла целая разборка, когда она в ванной подавилась зубной пастой – он считал, что так харкаться нельзя даже под гарротой. Интересно – столовка с петухом на вывеске (ныне акционерное общество «Петушки») слилась для меня с угловой конфетницей «Белочка». А вот полная обнова: через трамвайные пути рисуется новомосковская башенка McDonalds – здесь меня и догнала запыхавшаяся Катька с совершенно круглыми глазами под золотой уленшпигелевской челкой. Вон там, напротив нынешнего хрустального «Ориона», она вдруг потребовала дожидаться трамвая. «Да брось ты, пошли!..» – побредем и дальше по воздуху, осторожненько сплетаясь… (А с Юлей сближение началось через осторожные обсуждения Денисьевой и Тютчева, через ее пыхнувшее наружу негодование: Пушкин, мол, написал «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем», а теперь все, кто хочет, читают, обсуждают…) «Я же сказала, поедем!» – вдруг прикрикнула Катька, и я, на миг остолбенев, сунул ей сумку с занавесками и быстро пошел вдоль по Среднему. Я даже вздрогнул, когда она, запыхавшаяся, с совершенно круглыми глазами, уже у Шестой линии придержала меня за локоть. Разумеется, после этого я сам потребовал трамвая – вот здесь, у Макдоналдса, поскучневшие, мы и стояли, и Катька растерянно пробормотала: вот не думала, что за кем-то буду бегать… Очень нескоро выяснилось, что у нее отстегнулся чулок – мир еще не знал колготок.

Пушистые лиственничные детеныши вдоль Шестой превратились в долговязых, изнемогающих от духоты подростков. Асфальт с чего-то разворочен, вдоль щебенки разложилась истекающая потом барахолка. Продают именно барахло – какие-то старые выключатели, покоробленные туфли… А этот достойный общественный сортир на пьедестале – метро «Василеостровская» – я помню еще волнующей новинкой: все ринулись прокатиться до «Гостиного», а у меня подлый автомат сожрал жетон и вдобавок пребольно лязгнул по самому уязвимому месту. Я еще так серьезно относился к фантому, именуемому «справедливость», что чуть не попал в милицию, и в конце концов жестоко отомстил тем, что целый год даже не смотрел на эту станцию.

На стене через улицу уже не проступают буквы НОМЕРА «ЛОНДОНЪ» – по диккенсовской закопченной растрескавшейся стене раскинулось агентство недвижимости «АДВОКАТ». В «Лондон» – солидную столовую с официантками – Славка иногда зазывал меня пообедать по-человечески: для меня-то «по-человечески» означало ухватить, что под руку подвернется. Вот как сейчас, например, – в подворотне мелькнул невиданный прежде в таких закоулках продовольственный ларек. Ба, слойка свердловская – сколько зим!.. Обтянута слезно прозрачной тончайшей пленкой вроде той, коей я окончательно добил Угарова. Ему необходимо было отбояриться от правительственного заказа на сверхтонкую сверхпрочную пленку (кодовое название – «гондон Брежнева»), на которой погорело уже два главка. Угаровская команда косно налегла на нехватку станков, материалов, а я, наворотив побольше плотностей распределения и дисперсий, доказал, что сегодняшние приборы не позволяют измерять параметры пленки с нужной точностью, будь она даже у нас в руках. Именно после этого Угаров учредил для меня специальную должность Главный Запудриватель Мозгов, он же Главный Навешиватель Лапши. Угаров был членом горкома, имел лапу в ЦК – он обещал за год устроить мне докторскую защиту, за два – квартиру в центре, – и не солгал. Теперь он, шестидесятилетний Хрущев – процветающий воротила загибающейся отрасли: в цехах висит портрет Сталина – последней надёжи теперь уже навеки бездомных лимитчиц (до муки жалко этих остервенелых куриц, но сделать то, чего они требуют, – погубить и их и нас). Угаров же руководствуется популярной ныне формулой: если каждый позаботится сначала о себе… В составе свиты он иногда вывозит за границу и меня и с удовольствием провозглашает, что каждое предприятие для процветания должно иметь умного еврея. Справедливости ради надо сказать, что он и при большевиках с гордостью таскал меня за собой, подсовывая в качестве консультанта разным ОБН (Очень Большим Начальникам), пожелавшим на всякий случай обзавестись ученой степенью. Я, можно сказать, работал по вызову, и клиенты всегда оставались довольны – даже полные импотенты. И Угаров в самом деле обеспечил мне довольно свободную жизнь и возможность читать что вздумается. Но… Даже самое серьезное чтение – не более чем потребление, а смыслом наполнить жизнь может только созидание… Я ведь смолоду читал не просто так, а с каким-то дурацким подъемом – будто набирался сил перед неведомой битвой. А когда понял, что битвы не будет…