На веки вечные

Раздумывать было некогда. Капитан приказал механику-водителю принять правее, чтобы уберечь маши­ну от попаданий в борт, а Ломову не прекращать огня из лобового пулемета. В это время командир взвода лейтенант Григорий Иваньков доложил, что на правом фланге прорвались штурмовые орудия.

Гоголев счел не обязательным свое пребывание в танке, лишенном пушки.

Бегу к тебе! — передал он по рации Иванькову и соскочив с машины, поливавшей противника пуле­метными очередями, короткими перебежками напра­вился на правый фланг батальона.

Здесь наши танкисты увлеклись ведением фронталь­ного огня и не заметили, как вражеские штурмовые орудия, ведя огонь на ходу, рассекли боевой порядок наших танков на правом фланге.

Иваньков, увидев подбегавшего Гоголева, открыл люк башни.

Передай от моего имени, — крикнул капитан,— чтобы огонь перенесли вправо!

Гоголев стал взбираться на танк, и в ту же минуту по правому борту машины ударил осколочный снаряд. Гоголев исчез...

Товарищ капитан, где вы? — высунувшись из башни, встревожено воскликнул Иваньков. И тут же уви­дел замкомбата лежащим метрах в десяти от танка.

Командир взвода вместе с радистом-пулеметчиком Смирновым наскоро перевязали раненого и контуже­ного капитана и на танке отвезли его в ближайшее укрытие.

Прибывшие военфельдшер Маша Кузнецова и сан­инструктор Зинаида Мошкина осмотрели пострадав­шего.

Ранен в правую ногу и бедро,— установила Ма­ша и, склонившись к Гоголеву, спросила: —Товарищ капитан, кто вас перевязывал?

Раненый молчал, лишь невидяще смотрел перед собой.

Потерял сознание, — шепнула Зина.

Кузнецова с упреком подняла глаза на лейтенанта

Иванькова.

Гриша, это ты перевязывал?

Иваньков кивнул.

Так я и знала! — рассердилась Маша. — Неуже­ли вас в училище не учили, как оказывать раненому первую помощь? Ты же какую-то тряпку засунул в рану. Соображаешь?!

Не тряпку, а кусок фашистского знамени,— по­правил Иваньков. — Утром отбили. Часть пехотинцы забрали для чистки оружия. — Вынув из кармана брюк такую же тряпку, он шумно высморкался.

Гоголев застонал и шевельнул раненой ногой.

Медики сделали перевязку. Капитан тяжело вздох­нул.

Мария Федоровна, что со мной?  — еле шевеля об­ветренными губами, спросил он.

Ничего, товарищ капитан, обычное ранение. Ничего страшного, — успокоила его Маша.

Гоголев подозвал ближе к себе Иванькова.

Гриша, возьми мой планшет с картой и пистолет, продолжай выполнять боевую задачу. — Осторожно повернулся на один бок, потом на другой, чтобы лей­тенант смог снять и то и другое.

Не успели отправить раненого, как услышали пре­достерегающий голос появившегося рядом старшего политрука Целищева.

Воздух!

Все привычно взглянули вверх. Над ними кружил бесшумно вылетевший из-за кургана вражеский само­лет. В ту же минуту по нему ударили автоматные и пу­леметные очереди. Чья-то пуля достигла цели, видимо, пробила бак с горючим. Самолет загорелся и начал планировать. Летчик, однако, успел сбросить несколько небольших бомб. Маша Кузнецова своим телом прикры­ла раненого Гоголева. Зина побежала к старой воронке, намереваясь залечь в ней. Рядом раздался взрыв... Она еще несколько минут жила. Сил хватило, чтобы попро­сить тут же оказавшуюся подле нее Машу:

Напиши сестренке Наде в Горький...

Это были последние ее слова...

Старшине Мошкиной Зинаиде Васильевне было ровно двадцать. Медаль «За боевые заслуги», которой ее наградили за вынос с поля боя пятнадцати раненых, получить не успела...

14.

После излечения Петр Порфирьевич Гоголев в свою танковую бригаду не возвратился. Дальнейшая судьба этого отважного танкиста сложилась следующим об­разом.

Он три месяца лечился в пензенском госпитале. Выписался с протезной обувью. Медицинская комиссия решила списать его «вчистую» по состоянию здоровья. Однако Гоголев и слышать об этом не желал. Предла­гали преподавательскую работу в училище — не со­гласился.

— Пока не победим, я должен быть на фронте,— твердо стоял на своем.

И танкист добился почти невозможного. Командуя батальоном, он участвовал еще в десятках танковых атак. Войну закончил под Берлином, в должности заместителя командира танкового полка. За боевые подвиги был награжден орденами Красного Знамени, Александра Невского, Богдана Хмельницкого 3-й сте­пени, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, многими медалями.

Здоровье Петра Порфирьевича восстановилось. Пос­ле Победы была возможность поступить в военную академию, но танкиста Гоголева влекла, настоятель­но звала довоенная специальность учителя. После уволь­нений из рядов Советской Армии 40 лет был на педаго­гической работе, из них 33 года трудился директором средней школы в городе Киеве. Теперь он на заслужен­ном отдыхе. Ведет большую военно-патриотическую ра­боту среди молодежи, учит ее любить жизнь и быть готовой защищать ее мужественно и беззаветно.

Ночью на командный пункт бригады приехал член военного совета 21-й армии полковой комиссар М. М. Стахурский. Он был бледен, озабочен.

—           Сколько у вас боеспособных ...танков? — спросил он у комбрига.

Двадцать. Сведены в один батальон.

Почему в один?