На Великой лётной тропе

— Перестроюсь, тогда и умирать можно, — много лет говорил Антип. — Останется моя внучка в тепле, а кусок хлеба добрые люди подадут.

Была у старика всей семьи одна малолетняя внучка Аннушка.

Узнав, что началась рубка леса, он зарядил ружье и пошел из дома.

— Дедушка, куда ты? — всполошилась внучка.

— На охоту. Убью тетерю, будем жарить. Завтра праздник, рожество мое.

Все видевшие Антипа удивлялись: куда наладился с ружьем? Старик давно промышлял только рыбу.

— На охоту, старинку вспомнить? — окликнули его женщины у ручья.

— Да, пальнуть вздумалось.

— Не поздно ли?

— В последний разок ради праздничка именин.

— Промахнешься.

— Изурочите, ляд вас дери, и впрямь промахнусь.

Пришел Антип на делянку, взметнул ружье и крикнул лесорубам:

— Эй, вы, сволочи! Бросай топоры, а то убью!

Остановилась артель, попробовала успокоить старика:

— Дядя, не затевай пустого, умрешь ведь скоро, и ничего не надо будет.

— А внучке где жить? А сам я без гроба, штоль ль, в землю пойду?

— На гроб дадут, не пожалеют.

— Не хочу милостыни, в своем хочу лежать. Уходите!

Потолковала артель и ушла с деляны к доверенному по лесорубкам, а старик в контору, прямо к управляющему. И там он взметнул ружье и крикнул:

— Отмени приказ! Отмени!

— Какой приказ?

— Дай бумажку, а не дашь, убью!

Перетрусил управляющий и спрятался за свой дубовый стол. Антип — за ним и требует:

— Напиши, что не тронешь Антипову делянку, — и хочет взять на мушку.

Ползает управляющий вокруг стола, кричит:

— Караул, помогите!

Сбежалась вся контора, отняли у Антипа ружье, а самого заперли в архив. Пришей урядник, допросил управляющего, который все еще дрожал и хватался за сердце, допросил артель лесорубов, разрядил ружье старика и все записал в протокол. Ночью Антипа увезли из Бутарского завода в город, а вскоре узналось, что присудили ему каторгу, но до места не успели доставить. Умер старик от обиды, злобы и от тоски по внучке. Осталась двенадцатилетняя Аннушка одна в дырявой избенке, первое время носили ей хлеба соседки, а потом взял девочку Прохор к себе до совершеннолетия.

Пытался Прохор уговорить лесорубов бросить работу, но не добился толку.

— Ты мясо ешь, кашу кажной день, тебе легко говорить, а мы мясной-то дух забыли, теперь только начинаем баловаться. Попробовать не успели, а нам кричат: «Бросай кусок!» Молчи-ко, Прохор!

— Как молчать, когда все гибнет?! Все ведь — и лес, и мир, и рабочий лад. Надвое завод колется. Кому это на руку? Хозяину.

Хмурились лесорубы.

— Мы согласны, ладу никакого не стало, да быть-то как?

— А вот как: бросай работу, помогать будем, кормить вас.

— И попрекать этим хлебом?

— Никто не попрекнет.

— Сказки, Прохор, сказки!

— Ладно же, доймем мы вас, ежели понять не хотите! — погрозился Прохор.

— Не грозись! И тебя могут донять, не велик, не страшон ты еж.

Кто-то из лесорубов донес управляющему, что Прохор мутовит народ, и его отставили от работы.

— Вот теперь попробуй погрызи нашу безработницкую корочку, а мы послушаем, как заговоришь! — злорадствовали лесорубы.

Из Прохоровой семьи работал один Еграшка, и жить было трудно. Не варилось мясо, пришлось забыть про сахар и чай, подавались к столу картошка да овсяная каша. Ирина тайком от Прохора помогала Насте.

— Настя, — сказал как-то Прохор, — позови Арину, потолкую я с девкой.

Пришла Ирина.

— Плохи наши дела, девка, — сказал Прохор. — Дураков много, дружбы-ладу нет, оттого и бьют нас. В девьей казарме вес ты имеешь, как?

— Меня любят…

— А послушаются?

— Смотря в чем.

— Поднять надо завод против лесорубов, устыдить их, чтобы одумались. Мужиков я раскачаю, а вот баб труднее. Бабу на это дело надо ловкую. Окромя тебя никто не годится. У одной муж в заводе, дети. Выгонят с работы — голодуй. У тебя никого. Выгонят — не страшно?

— Не страшно, Прохор Егорыч… Я согласна, только сумею ли?

— Научу, слушай! Займись сперва казармой. У вас, чай, многие с лесорубами в близости состоят: кто невеста, кто и жена тайная. Начнут они дружков пилить: «Не уйдешь из лесорубов, гулять не стану с тобой, к другому уйду». Сдадутся мужики. Потом помощниц ловких найди — и по заводу стыдить баб, у коих мужья в лесорубах. Руку им не подавать, гнать их от ручья за водой в контору, а главное — помощь голодающим устроить. Мужики дадут, если бабы не поскупятся. Поняла?

— Я попробую, — согласилась Ирина.

— Станем все против лесорубов, ссору затеем, не устоят они, сдадутся — нас ведь больше — и будет весь завод одна душа, тогда труднее нас свернуть.

Принялась Ирина поднимать казарму против лесорубов, против их жен, сама ходила по домам уговаривать и стыдить. Кто терпеливо слушал, кто выгонял с бранью:

— Сама-то с кем шашни водишь? С помощником?

— Семьи разбивать хочешь, жен с мужьями ссорить? Не дадим, волосы тебе выдерем! — кричали женщины.

Ирина начала искать подходящий случай поссориться с помощником на глазах у всего завода.

Случай подвернулся в первую же субботу.

Рабочие получали недельную плату. Ирина стояла в очереди. Кончил помощник занятия и пошел на квартиру. Завидев Ирину, он поклонился ей, а девушка не поклонилась и отвернулась. Тогда помощник подошел и спросил: