На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг.

Походной колонной выезжает наш полк на Приморское шоссе, идущее по левую сторону от железной дороги, и устремляется в общем потоке наших войск по направлению на Териоки. В ту же сторону идут колонны пехоты, конная артиллерия, танки и самоходные установки. Я еду в головной машине разведвзвода, а сзади – весь полк. Из окна кабины я вижу высокие сосны и думаю: «До Куоккалы тут рукой подать. И полтора десятка лет назад по этим местам ходил великий Репин, писал здесь этюды». Приноравливаясь к ходу машины, пишу письмо: «Жители местные селятся по хуторам, но постройки их не похожи на деревенские, и все у них на городской лад. Финны красят свои дома в бордовый цвет, а наличники отбивают белым. Это очень красиво. Хутора эти эффектно смотрятся на фоне густой зелени лесов. Всюду у них порядок и чистота». Окончив с письмом, я записываю себе на память: «На Териоки наступает 109-я дивизия генерала Трушина. Идя слева, она опережает 72-ю дивизию Ястребова».

Панченко нажал на тормоза, и я чуть было не врезался в ветровое стекло. Мимо бегут солдаты и что-то возбужденно кричат. Выхожу из машины и выясняю: пехотный авангард натолкнулся на группу финнов, которая выскочила из леса на шоссе. Не исключено, что это были остатки тех подразделений, с которыми поутру вел бой 133-й полк майора Кол сухо. Оставив несколько человек убитыми, финны вновь скрылись в лесу. Движение по шоссе восстановилось. Наши радисты несколько раз выходили на связь, но рации майора Кол сухо упорно молчали.

– Такого взаимодействия я не ожидал, – возмущается Шаблий, – чего он уперся в это болото? Все равно Териоки возьмут без него. Это и так ясно.

На последней остановке, в тот момент, когда Семен Соколов безуспешно вызывал по рации «сто тридцать третий», ко мне подошел возбужденный пехотный майор.

– Чьи минометы? – спрашивает довольно резко.

– Пятьсот тридцать четвертого армейского, – отвечаю я.

– Где командир?

– Вон стоит у фургона.

– Я – Мелехин, – отрекомендовался пехотный майор, подходя к Шаблию, – командир 456-го стрелкового. Мои ребята уже в городе, помоги огнем!

– Быстро говори: куда! Коваленко, давай развертывай дивизионы! Боевой порядок занимать вон там – в роще, правее шоссе.

Пока оба командира полков уточняли обстановку, дивизионы выкатывали орудия на огневые позиции. Не прошло и двадцати минут, как залпы наших батарей возвестили о том, что и 534-й минометный участвует в штурме города Териоки. Обходя наши позиции слева, в город устремились танки.

– Видимо, майор Кол сухо так и застрял в болоте со своим полком, – криво усмехнулся майор Шаблий.

– Не взгреют нас за такое самочинство? – с тревогой заметил Гречкин.

– Взгреют?! – удивился Шаблий. – Положение армейского полка дает мне право на принятие самостоятельного решения.

К девяти часам утра стало известно, что Териоки полностью очищены от противника. Однако майор Шаблий почему-то не спешит снимать батареи с огневых позиций и орудия остаются на прежних местах.

Примерно через час после взятия города справа сзади наших огневых послышались выстрелы, и на выходе из леса показались пехотные цепи: это 133-й стрелковый полк майора Колсухо, продравшись сквозь лес и болото, занимает исходный рубеж для атаки на город Териоки.

– Опоздали, родимые, – шутит кто-то.

– Как бы они не врезали по нам с тыла?! – улыбнувшись, с тревогой говорит Коваленко.

Положение, действительно, становится угрожающим и рискованным. За кого они могут нас принять? За финнов?!

– Николаев, – кричит мне Шаблий, – немедленно высылай офицера связи из КВУ в сопровождении солдата с белым флагом, и он должен информировать их, что город уже занят нашими войсками. А то и впрямь могут перебить ДРУГ друга.

Навстречу «атакующим» вышел младший лейтенант Чалый и сообщил первому попавшемуся командиру роты о взятии Териок. По цепям пехоты прозвучала команда «отбой».

Батареи снимаются с позиций и готовятся походной колонной идти в город. Оперативной задачи полк пока не имеет. Поэтому решено: место командного пункта определить вблизи кирхи, с таким расчетом, чтобы в случае нужды колокольню можно было бы использовать в качестве наблюдательного пункта.

Город пуст – ни одного жителя. Все брошено, и солдатня бесцеремонно рыщет по обезлюдевшим комнатам оставленных жилищ. Вот и кирха – строгое, вытянутое вверх здание протестантского храма. Захожу внутрь. Высокие выбеленные стены – никаких фресок, картин или икон. Только на алтарной стене огромное Распятие – черный крест и фигура Христа почти в натуральную величину, вырезанная из дерева. На полу поваленные кресла, битая штукатурка. В окнах ни одного стекла, по стенам следы автоматных очередей. В дверях показался майор Шаблий: руки за спину, лицо суровое, каменное. Постоял на пороге, огляделся и, ничего не сказав, вышел. Некоторое время спустя и я тоже удалился из храма.

В ближайшем от кирхи домике, где разместился штаб, собрались на совещание офицеры управления полка и дивизионов.