На волне шока

— Как это случится?

— По крайней мере, в теории одна из действующих на нас сил состоит в несвойственной животным способности самим решать, поддаваться или нет инстинктивному побуждению. Вся история нашего общества говорит о том, что мы заменили элементарные инстинкты осознанным этическим поведением, верно? С другой стороны, немногие среди нас готовы признать, как часто еще влияет на наше поведение дикая наследственность. Не прямо — мы больше не дикари, но косвенно, потому как само общество — это продукт наших врожденных наклонностей.

Горько усмехнувшись, Никки добавил:

— Больше всего я жалею о том, что не позволял себе получать удовольствие от споров с Полом Фрименом. Между нами было много общего. Но я не отважился. Мне требовалось любой ценой поколебать его мировоззрение. Иначе, когда Хартц начал на него давить, он бы не сломался.

— Не отвлекайся.

— Извини. На чем мы остановились? Ах, да. Я хотел сказать, что Парелом ошибочно пытался оттянуть момент, когда верх возьмут наши инстинкты. Они скорее всего знали, что выбрали неверный путь. Фримен сам говорил: лучший способ преодолеть личностный шок, не прибегая к лекарствам и формальным методам лечения, это позволить жертве сделать что-то такое, чего ей всегда хотелось, но не позволялось. Вопреки этому свидетельству они собирают у себя наиболее чувствительных к нашим реальным нуждам людей, чтобы изолировать их от всего мира. А следовало отпустить этих людей, убедившись в истинности их таланта, на волю, чтобы, когда мы неизбежно достигнем точки перегруза, наши инстинкты работали на нас, а не против.

Я запомнил одну монографию из сборника «Место катастрофы — США». Кажется, под номером шесть. Лишившись материального имущества, определявшего их статус в обществе, многие беженцы, прежде занимавшие высокие ответственные должности, раскисли и превратились в хнычущих нахлебников. У руля встали люди с более гибким умом, не только молодежь с пока еще не окаменевшими мозгами, но и взрослые, которых раньше называли идеалистами, фантазерами и неудачниками. Их всех объединяло не знающее преград воображение, неважно, свойственное ли юности или сохранившееся до зрелого возраста и помешавшее им ввиду слишком богатого выбора возможностей остановиться на чем-то конкретном.

Как хорошо мне знакомо это чувство! Разве инъекция воображения повредит сейчас нашему обществу? Я как раз считаю, что мы приняли слишком большую дозу суровой реальности. Немного фантазии послужило бы антидотом.

Неподалеку от Цинциннати, штат Огайо, драматург Хельга Торгрим Таунес и ее муж, архитектор Найджел Таунес, принимавшие гостей, получили счет за чрезвычайно длительное пребывание в сети данных.

В этом районе шел легкий снегопад, однако снег на почве долго не задерживался.

— Если бы я сама не повстречала людей из Парелома, то не поверила бы. Но если и другие похожи на них…

— Можешь не сомневаться, они типичные представители. От них систематически тщательно скрывали главную правду о человечестве. Такое ощущение, что континент нарочно прочесывают в поисках самых добрых, щедрых и заботливых для того, чтобы потом годами вдалбливать им в голову: поскольку такие качества редки, значит, вы представляете собой аномалию и нуждаетесь в курсе лечения.

— В чем заключается главная истина?

— Ответь сама. Она известна тебе всю жизнь. Ты пользуешься ею как компасом.

— Это как-то связано с моим интересом к тебе? Я сразу заметила, что ты отчаянно старался придерживаться общего шаблона. Я еще подумала, какое добро пропадает.

— В точку! Одно обвинение Фримену я не стану брать обратно. Я сказал, что он смотрит на других не как на живых людей, а как на аппроксимацию к заранее заданной модели человека. Я очень рад, что он изменил свое отношение. Дурная привычка!

— Тогда ясно, о чем ты. О принципе неопределенности.

— Именно. Который противостоит злу. Все то, что вмещает в себя истасканный термин «свобода воли». Ты когда-нибудь слышала выражение «новое соглашательство»?

— Да. Страшная вещь. Как получается, что в эпоху, когда у людей больше выбора, свободы передвижения, информации и возможностей для самовыражения, чем когда-либо прежде, они предпочитают не отличаться от других? Меня тошнит от штепсельного образа жизни.

— Однако эту концепцию продвигают с такой настойчивостью, что большинство боятся что-то возражать. Люди соглашаются, что так легче всего не потеряться в хаотичном мире. Мол, раз все так говорят, кто я такой, чтобы спорить?

— Я это я.

— Тат твам аси[12].

В течение полутора месяцев, пока продолжался запущенный процесс, в примерно пятнадцати процентах домохозяйств, имеющих домашние компьютерные терминалы, было отмечено их использование, превышающее обычное на величину порядка десяти процентов. По сравнению с прошлым годом пользование терминалами возросло на один процент. Это явление объясняли началом учебного года.

Тьма перед…

— Эй, ты видел эти ставки? Быстро же они удвоились.

— Что значит не могу дозвониться? Его номер имеет приоритет «пять звезд», он всегда на связи. Звоните еще!