На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

«Наладить разработку местной эмиграции, в первую очередь немецкой и итальянской, для выявления различных аспектов подрывной деятельности стран оси против СССР и союзников. Осуществлять среди эмигрантов подбор лиц, пригодных по своим качествам к заброске с агентурными и диверсионными целями в Германию и на территорию её вассалов, а также – для ведения нелегальной разведки – во Францию, Испанию и Португалию. Приобретать агентуру для получения актуальной политической информации в ближайшем окружении президента Батисты, МИДе, министерстве внутренних дел, контрразведывательных органах, ведущих политических партиях и прессе. Изучать структуру и методы работы разведывательных и полицейских органов. Уделять внимание выявлению агентуры германской, американской и английской разведок. Восстановить связь с агентами «Мексиканкой» и «Асей».

Финансовая смета на квартал была определена в 600 американских долларов. В примечании к смете указывалось: «Денежное вознаграждение «Аси» – 100 долларов, но это не означает, что ей надо эту сумму выплачивать регулярно».

Кроме Гаранина в Гавану направлялся шифровальщик – Александр Мельников («Ник»). Ему в качестве служебного «довеска» была поручена «внутренняя работа» по небольшой советской колонии.

Дипломатические отношения между Советским Союзом и Кубой были установлены в октябре 1942 года. Инициативу проявила Куба через своего посланника в Соединённых Штатах Фернандо Кончесо, который обратился по этому вопросу к советскому послу в Вашингтоне Максиму Литвинову. Москва дала «добро» на переговоры, которые завершились подписанием соглашения 14 октября 1942 года. Именно с Кубы началось «триумфальное шествие» советских посольств в странах, расположенных к югу от Рио-Гранде.

Литерное дело «Остров», в которое подшивались всякие случайные материалы по Кубе, в том числе сообщения ТАССа, Гаранин просмотрел и сделал вывод, что кубинские политики – люди вспыльчивые и самолюбивые. При малейших признаках неуважения со стороны оппонентов пускают в ход револьверы. Революции на острове – обычное дело, но коммунисты не рискуют, проводят гибкую политику, дожидаясь, видимо, наиболее благоприятного развития событий для прихода к власти.

Июль ушёл на процедуру оформления, ускоренную стажировку в дипломатическом ведомстве, проработку маршрута через Владивосток, Йокогаму (Япония), Сан-Франциско, Нью-Йорк. В августе Гаранин с женой тронулись в путь, вооружившись русско-японским и русско-испанским разговорниками. Японский разговорник не пригодился: советские суда в Йокогаме «обслуживались» местным персоналом. Эти люди были любезны, предупредительны и говорили по-русски, из чего Гаранин сделал вывод, что они являются сотрудниками контрразведки. Ничего удивительного в этом не было: Япония находилась в состоянии войны с Соединёнными Штатами и тщательно контролировала любые подозрительные поползновения иностранцев. Они ничего не должны были увидеть и услышать из того, что могло повысить информированность врага, его боевой дух.

Из-за штормовой погоды путь до Сан-Франциско затянулся на несколько дней. Морская болезнь не пощадила ни Гаранина, ни его жену. От приступов тошноты не спасали даже специальные таблетки, выданные судовым врачом. Но комфортная поездка пульманом до Нью-Йорка скрасила все тяготы и неприятности, хотя Гаранин зорко присматривался к попутчикам, проводникам и официантам в вагоне-ресторане. По итогам поездки «к месту назначения» ему, по имевшейся практике, предстояло составить подробный отчёт.

В Нью-Йорке Гараниных встретил сотрудник консульства (коллега-разведчик) Василий Миронов[52], устроил их в гостиницу на Манхэттене, вручил деньги на текущие расходы. Потом повёз Гаранина в консульство для встречи с резидентом «Максимом» – Василием Зарубиным. До последнего времени вся работа по странам Латинской Америки велась через нью-йоркскую резидентуру. Ещё в Москве Гаранина предупредили: «Максим» располагает полезной информацией по Кубе, конкретными данными на законсервированную там агентуру. Всё получишь у него». Однако обстоятельного разговора не получилось. В своём первом информационном письме в Центр «Сын» сообщил:

«Очевидно, я попал к «Максиму» в неудачное время, тот был занят по горло. В короткой беседе «Максим» сказал, что у него есть для меня подготовленные люди в Гаване, и вручил мне список с минимальными данными на них. Некоторые имена мне ничего не говорят (например, «Соло»), поэтому прошу дать сведения о каждом (список прилагаю). Вниманием «Максима» я остался недоволен. Когда я сказал ему, что хотел бы обсудить ряд вопросов по Кубе, он предложил мне встретиться в Вашингтоне. Я поехал туда к назначенному времени. Целый день прождал и уехал ни с чем. Миронов предупредил, что такие случаи бывают довольно часто. Обращаться в Вашингтоне к «Луке» по кубинским делам я не стал, поскольку мы с ним не знакомы».

С помощью Миронова Гаранин приобрёл билеты на авиарейс Нью-Йорк – Майами – Гавана и в первых числах сентября ступил на кубинскую землю, вернее, на асфальт столичного аэропорта Ранчо-Бойерос.