На Запад!

– Отдыхаем, братцы! Молодцы! – похвалил их ладейный старшина. – Новая смена гребцов, на скамьи, занять свои места! Старая, на стрелковые позиции! Самострельщикам бить самостоятельно на выбор по дальним целям. Фроуд, мы делаем круг и потом повторяем все то же.

Вслед за первой андреевской ладьей круговой маневр с ударом по настигающим караван черемисам повторили и все остальные шесть. Теперь же эти ладьи спешили вдогонку за головной. С правого борта сухо щелкали самострелы, посылая болты за три, а то и за четыре сотни шагов. У Вояты дрожали от тяжелой работы руки, он глубоко выдохнул, вставил в пазы самострела рычаг – «козью ножку» и взвел свое оружие.

Седьмая ладья андреевцев еще только проходила правым бортом мимо преследователей, а первая уже нагнала ладью Зосимы.

– Давайте, братцы, наподдайте им! – крикнул купец. – Чтобы они знали, как на торговых людей лезть!

– Весла готовь! – послышалась команда Молчана. Новая смена гребцов выставила их наружу и вставила в уключины.

– Поворот! – крикнул кормчий, налегая на рулевое весло. – Парус снимай! Выходим на течение!

Ладья, обогнув караван, пошла снова вниз. По восемь гребных весел с каждого борта вспенивали речную воду.

– Раз! Раз! Раз! – слышался отсчет заданного гребцам ритма.

– Куда?! А ну не лезь! – Воята прищурил левый глаз, прицеливаясь, и выжал спусковой крючок. На выскочившей вперед лодке-однодревке человек выронил весло и, перегнувшись через борт, упал в воду.

«Щелк, щелк, щелк», – слышалось от всего правого борта. Реечные самострелы били хоть и реже, но гораздо увереннее прочих на дальнем расстоянии.

– Прекратить стрельбу! – крикнул Лютень. – Всем перезарядиться и ждать команды! Слушайте Треску, он перед поворотом даст вам время для изготовки.

Большие челны черемисов, немного отстав после недавнего нападения, вновь нагоняли караван. Только теперь впереди всех шло их сразу шесть, и в каждом на носу стояло по несколько воинов с копьями и луками.

– Поворот! – рявкнул Треска, проделывая все тот же маневр, что и до этого. Не дойдя каких-то десять шагов до челнов, ладья понеслась мимо них своим правым бортом.

«Щелк», – Воята разрядил самострел и схватил лежащую рядом метательную сулицу. Перезарядиться сейчас он уже явно не успевал, а два крайних челна черемисов вдруг резко ускорились, словно желая протаранить русскую ладью.

– На! – Воин метнул копье и успел нырнуть за щит. «Бам, бам!» В него со стуком ударили две стрелы. Что-то сверкнуло, и в борт впился остро отточенный крюк.

– Якоря мечут! – раздался крик Молчана, и он, подскочив, рубанул по туго натянутой веревке мечом. Та лопнула, а в округлый шлем ладейного старшины ударила стрела. Молчан пошатнулся и сполз на палубу.

– Старшину убили! – раздался чей-то истошный крик.

– Молчи, дурень! – рявкнул Лютень. – Живой он! Воята, Переяслав, отнесите его к лекарше, только осторожно!

План черемисов не сработал, зацепить якорями русские ладьи не удалось, они проскочили под самым носом нападавших, осыпая их стрелами, самострельными болтами и метательными сулицами. После очередной смены гребцов андреевские пошли на третий круг, но воевать уже было не с кем. Челны отстали за кормой, а мелкие лодочки уходили к берегам.

– Никак отбились? – вздохнул Лютень, осматривая реку. – Всем оглядеться, раненых к лекарше! – Сам же он подошел к Айгуль, наблюдая, как та вливает тонкой струйкой воду в рот Молчана.

– Пей, пей, ничего, что она горькая, – ворчала лекарша. – Потом глаза закрывай и спи, нечего тебе вставать, тебе покой нужен. Голову сильно зашибло, – ответила она на вопрос Лютня о самочувствии друга. – Ничего, три дня отлежаться – потом все хорошо будет.

– Нельзя мне три дня лежать, – пробормотал ладейный старшина. – Как лежать, когда эти наскакивают?

– Да все, отбились, спи уже, неугомонный, – буркнул Лютень, ковыряя скол на дружинном шлеме. Повезло, что стрела выше ударила, хорошая была, под пробой брони сделанная. – Апа, у нас тут трое раненых, хорошо, что легко, посмотри всех, – попросил он лекаршу. – Не знаю, как на других ладьях, а вот мы легко отделались. Сейчас точно до позднего вечера будем идти, а вот на стоянке видно будет, что там у остальных.

– Травок у меня мало, – сокрушенно вздохнула Айгуль. – В тех сборах, что у вас были, трети моих не хватает. У меня ведь особые там есть, мало кто про них даже знает. Ничего, как-нибудь управимся, мне вон мои хорошо помогают, – кивнула она на двух булгарок, сноровисто перевязывающих раненого.

Три дня пути по диким местам караван прошел спокойно. Как видно, последний бой на реке убедил черемисов в безнадежности всех их попыток разбить караван, и за ним теперь следовало только лишь несколько малых однодревок.

– Приглядывают, – кивнул на дальние лодочки бледный Молчан. – Близко не подходят, уже ученые.

– Ты бы посидел лучше, вон ведь какой белый, – проворчал Лютень. – Теща опять ругаться будет, что по ладье скачешь.

– Да я аккуратно, ну чего ты? – пробормотал старшина. – Невмочь мне лежать, укачивает, мутит сильно.