На заработках

Въ дверяхъ стояла Акулина и говорила:

— Милый! Да дай намъ вмст работать. Вмст-то все-таки хоть словечкомъ другъ съ дружкой перекинешься. Ты не бойся, мы лниться не станемъ. Вдвоемъ мы теб взамсто лошадей — вотъ какъ усердно.

Появленіе Акулины было до того неожиданно, что лакей плюнулъ, махнулъ рукой и ушелъ въ кухню.

XXII

Посл полудня, когда лакей, кучеръ и кухарка отзавтракали, лакей настоялъ, чтобы кухарка дала Акулин и Арин остатки щей и когда т принялись хлебать, онъ слъ противъ нихъ и смотрлъ, какъ он дятъ. Ложки имъ подали мельхіоровыя. Акулина взглянула на ложки и невольно улыбнулась.

— Ложки-то какія у нихъ! Серебряныя, господскія, толкнула она слегка въ бокъ Арину. — Такими ложками никогда и хлебать-то, двушка, не трафилось. ла-ли ты такими ложками?

— Гд-же сть-то, Акулинушка! Сама знаешь… отвчала та.

— Хлебайте, хлебайте на здоровье, сказалъ лакей, замтивъ, что женщины улыбаются. — Щи у насъ вкусные, настоящіе. У насъ прислуг варится также какъ и господамъ, на господскій манеръ. У насъ нтъ этого, чтобы для прислуги кой-какъ…

— Спасибо, милый, спасибо… бормотала Акулина.

— Отхлебаете щи — и втораго блюда дадимъ, продолжалъ лакей. — шьте сколько влзетъ. Вотъ вы на сегодня и съ харчами. Нанималъ безъ харчей, а предоставилъ и харчи. Это для васъ прямо три гривенника экономіи для двоихъ. Марфа! Давай имъ и макаронъ посл щей. Пускай подятъ, — обратился онъ къ кухарк.

— Съ чего это ты такъ раздобрился? спросила кухарка, улыбаясь и подавая остатки макаронъ.

— Да что ужъ тутъ! Пусть подятъ. Народъ пришлый.

Акулина и Арина никогда не дали макаронъ, а потому при вид макаронъ переглянулись. Арина шепнула что-то Акулин и та спросила лакея:

— Да можетъ быть, милый человкъ, это скоромь? А вдь теперь великій постъ.

— Постное, постное. На подсолнушномъ масл. Щами потчивали грибными, такъ неужто ужъ на второе-то скоромное подадимъ? Мы тоже христіане.

Акулина и Арина попробовали сть ложками, но длинныя макароны были скользки и не поддвались на ложку. Лакей увидалъ это и расхохотался.

— Ахъ, деревня! воскликнулъ онъ. — Да кто-же макароны ложками стъ?! Вы вилками тыкайте, вилками.

Арина поддла вилкой длинную макарону и никакъ не могла ее упрятать въ ротъ.

— Втягивай, втягивай макарону-то въ себя. А то обмотай ее на вилку да и запихни въ ротъ — вотъ какъ это длается, училъ лакей.

Наконецъ съ макаронами кой-какъ женщины справились.

— Не видали мы, милостивецъ, такой ды-то никогда. Ужъ больно да-то у васъ мудреная. Поди-жъ ты, что твои черви или зми, сказала Акулина. — Ну-съ, за хлбъ за соль. Очень теб благодарны. Благодаримъ покорно.

Поблагодарила и Арина.

— Не за что, отвчалъ лакей и прибавилъ:- Ну, теперь можете и отдохнуть часикъ. Работой я васъ неволить не хочу.

— Да, милый… Прилечь-бы гд… Очень ужъ мы сегодня рано вставши, проговорила Акулина.

— И прилечь дадимъ. Ступай въ прихожую и ложись на деревянный диванъ, а Аришу твою я куда-нибудь въ другое мсто положу. Пойдемте… повелъ лакей женщинъ.

— Да намъ, голубчикъ, хоть на полу, да только-бы вмст. Мы вмст и ляжемъ.

— Зачмъ-же на полу, коли есть мебель? Ложись вотъ тутъ, а Арину я въ людскую. Пусть тамъ ложится на мой диванъ. Я спать не буду. Я сейчасъ газеты въ кабинет читать стану.

— Нтъ, голубчикъ, мы ужъ вмст… стояла на своемъ Акулина. — Не отпущу я отъ себя двушку. Мн съ ней кой о чемъ поговорить надо.

— Посл поговоришь, за работой поговоришь. Пойдемъ, Арина.

— Нтъ, господинъ, не пойду я… — сказала Арина.

— Экая вдь какая упрямая! Вамъ хотятъ сдлать, чтобы было лучше, удобне. а вы не согласны.

— Очень намъ хорошо, милостивецъ, будетъ и здсь на полу, — говорила Акулина.

Лакей разсердился и плюнулъ.

— Ну, чортъ съ вами! Ложитесь гд хотите. Деревня, такъ деревня и есть. Упрямыя лошади!

Арина и Акулина улеглись на полу. Лакей оставилъ ихъ и ушелъ куда-то. Оставшись съ Ариной глазъ на глазъ, Акулина спросила ее:

— Пристаетъ?

— Пристаетъ. Даве то щипается, то за платокъ дергаетъ.

— Фу, ты пропасть! И что это здсь въ Питер за мужчины такіе! Совсмъ нахальники. Вдь вотъ поди-жъ ты, кажись, и человкъ добрый…

— Да онъ, Акулинушка, и добръ-то изъ-за этого самаго. Я, Акулинушка, боюсь его.

— Ну, чего-жъ тутъ бояться! Я всегда при теб. День сегодня проработаемъ и уйдемъ.

Лакей не на шутку началъ пріударять за Ариной. Онъ то и дло искалъ случая остаться съ Ариной наедин и когда посл обденнаго отдыха, женщины опять принялись за работу, онъ долго ходилъ около нихъ, что-то соображалъ и наконецъ сказалъ:

— Не чисто вы моете. У насъ баринъ такъ не любитъ и мн отъ него наврно будетъ гонка. Надо будетъ попробовать мыть съ содой. Ты вотъ что, Акулинушка… Ты сходи въ лавочку, вотъ тутъ напротивъ лавочка, и возьми тамъ соды на гривенникъ. Снадобье такое есть. Сода. Съ содой мыть, куда чище будетъ. Вотъ теб гривенникъ.

Акулина сразу сообразила, что онъ хочетъ удалить ее, чтобы остаться съ Ариной, и сказала:

— Да ты-бы, милостивецъ, Аришу послалъ. Она двушка молодая, ноги у ней быстрыя — живо сбгаетъ.