На заработках

— Да куда-же наниматься-то? Два дня ходили по огородамъ и все попусту. Вотъ завтра, коли ежели здсь не наймутъ, хотимъ толкнуться къ тряпичнику одному на Петербургскую сторону тряпки и кость перебирать. Тамъ, говорятъ, всегда есть работа. Только ужъ очень дешево платитъ. Всего по двугривенному въ день и харчи свои, пропитывайся, какъ хочешь, — отвчала скуластая съ краснымъ обвтреннымъ лицомъ баба.

— Есть, есть, подхватила широколицая женщина. — Лтось я у него работала, но работать-то только у него очень непріятно, умницы. Вонь, смрадъ отъ тряпокъ и отъ костей. Иныя вдь кости-то отъ падали.

— Да гд-жъ ужъ тутъ духи-то разбирать, коли жрать нечего! возразила скуластая женщина, — При безработиц и это работа. Только-бы живу быть. На двутривенный все-таки кой-какъ прокормиться можно. Вотъ завтра пойдемъ его отыскивать, этого самаго тряпичника.

— Да нечего и отыскивать, коли я знаю, гд его дворъ, сказала широколицая женщина.

— Ну, вотъ и веди насъ завтра. Здсь ужъ видно, что никакого найма не будетъ.

— Все-таки, землячки, завтра утречкомъ нужно здсь посидть. Авось, что нибудь и получше наклюнется.

— Ну, утромъ-то посидимъ, а посл обда и пойдемъ. Можетъ статься, при двугривенномъ-то онъ и уголъ дастъ, чтобы ночевать, а то вдь бродя безъ дла-то каждый день и за ночлегъ плати.

— Дастъ, дастъ. У него въ сара ночуй сколько хочешь. Этого онъ не запрещаетъ. Сараи большущіе-пребольшущіе.

— Ну, вотъ видишь. Стало быть завтра посл полудня и веди насъ всхъ къ нему.

— Только въ сараяхъ-то запахъ. Охъ какой запахъ! сморщилась широколицая женщина.

— Дался ей этотъ запахъ! Люди послднія свои копйки безъ дла продаютъ, а она: запахъ! заговорили со всхъ сторонъ женщины.

— Вы, милыя, ужъ и насъ завтра съ собой возьмите, коли мы никакой работы себ не найдемъ, — сказала Акулина. — Вотъ я съ двушкой… Насъ двое…. на работу мы не привередливы, а тамъ все-таки двугривенный.

— Ну, вотъ… Не вдь откуда пришли, да и брать васъ! — послышались протесты. — Намъ самимъ работа нужна. Ищите себ сами работы. А то еще водить васъ, да хлбъ у себя отбивать.

— Не отобьютъ, не отобьютъ, милыя. Тамъ всегда много работы, — отвчала женщина съ широкимъ лицомъ. — Туда приходи хоть пятьдесятъ человкъ, и всегда про всхъ работы хватитъ, а только не особенно-то льстятся на эту работу, потому иныхъ прямо съ души воротитъ. Вы вдь не знаете, какой запахъ. Очень многія не выдерживаютъ.

— Ну, а мы выдержимъ, стояла на своемъ скуластая баба. — А то чужихъ набирать въ компанію, такъ еще жеребьевка понадобится, кому оставаться на работ,

— Да не придется жребія кидать. Говорю теб, что цлыя горы костей, тряпокъ и всякаго мусору навалено и тряпичникъ радъ, коли много народу приходитъ. Пойдемте, боровичскія, ничего. Про всхъ работы хватитъ.

— Да мы, умницы, вотъ какъ сдлаемъ, сказала Акулина. — Какъ придемъ, да ежели жеребьевка, то мы и отстанемъ. Кидайте вы тогда только промежь себя жребій, а намъ ужъ не надо. Мы назадъ пойдемъ.

Демянскія женщины не возражали.

Акулина и Арина подсли къ своей вчерашней знакомк, женщин съ синякомъ подъ глазомъ. Акулина освдомилась, не знаетъ-ли эта женщина что-нибудь о Фіон.

— Это такая въ платк-то закутанная? на манеръ кувалды? — спросила женщина съ синякомъ подъ глазомъ.

— Ну, вотъ, вотъ. Еще она все на ноги жаловалась, съ больными ногами. Мы вчера съ ней вмст ночевали, такъ интересно-бы знать.

— Ну, знаю теперь, про кого ты спрашиваешь, а то вдь много тутотка перебываетъ. Была она сегодня утречкомъ, да расхворалась. Ходила потомъ въ больницу, чтобы лечь, да не взяли ее: «не такая, говорятъ, у тебя болзнь, чтобы въ больниц лежать. Твоя болзнь долгая и скоро отъ нея въ больниц не поправишься». Посидла она тутъ часовъ до четырехъ, поныла да и пошла домой лежать.

— Эка, бдная! — покачала головой Акулина. — При болзни-то рабочему человку просто бда! Право, бдная.

— Вс мы бдныя. Всмъ намъ бда. Жалть всхъ, такъ и про себя жалости не хватитъ, — злобно отвчала женщина съ синякомъ подъ глазомъ. — Я вотъ четвертый день сюда хожу и хоть-бы грошъ заработала. Да недли три уже такое несчастье. День проработаю, а четыре дня безъ дла. Платокъ прола, подушку прола. Теперь и закладывать нечего, только вотъ всего и добра-то, что на мн. Сначала уголъ нанимала, а потомъ ужъ хозяйка и изъ угла согнала. Теперь по ночлежнымъ домамъ ночую.

— Да просись вонъ у демянскихъ-то бабъ, чтобы съ собой он тебя завтра къ тряпичнику взяли, — сказала Акулина.

— А съ какой стати мн проситься, коли я въ лучшемъ вид знаю, гд этотъ тряпичный дворъ! Я даже сама ихъ поведу на дворъ. Пойдемте и вы, тамъ работы про всхъ хватитъ. Дешево ужъ, только платятъ, охъ, какъ дешево! Вотъ оттого-то я и не шла туда.

Спускались сумерки. Темнло. Ожидавшія найма женщины стали собираться на ночлегъ. Со всхъ сторонъ слышались разговоры, кто куда пойдетъ.

— Мы вчера на Лиговк, на постояломъ ночевали, говорили демянскія женщины:- да больно ужъ далеко туда идти. Сегодня утромъ оттуда шли, шли сюда — и конца нтъ.