На заработках

— Можетъ быть, щецъ горяченькихъ похлебать хочешь, такъ мы спросимъ теб y хозяйки чашечку?

— Ни… пробормотала Акулина.

— Въ такомъ раз чайку съ ситничкомъ? Нельзя-же, мать, цлый день не жравши!..

Вмсто отвта Акулина забредила Спиридошей и тремя рублями.

— Три рубля… три рубля… Вонъ земляки пришли изъ Поливанова… Пошлите, голубушки, съ ними три рубля свекрови Марь Пантелевн… Григорій Епифанычъ, a Григорій Епифанычъ! звала она кого-то, сбросила съ себя полушубокъ и сла.

Ее опять уложили и опять укрыли. Анфиса покачала головой и сказала Арин:

— Нтъ, двушка, безъ больницы ей не обойтиться. Какъ ты хочешь, a y ней наврное горячка.

— Господи! Да что-же это будетъ! заплакала Арина, схватившись за голову. — Вдь тамъ ее уморятъ, сердечную!

— Зачмъ морить? Лтось я сама въ больниц лежала, да не уморили-же меня. A какъ тамъ кормятъ, двушка, такъ просто на удивленіе! Каша блая, хорошая-прехорошая была, вотъ какъ сейчасъ помню.

— Да полно врать-то теб, Анфисушка. У меня дядю роднаго въ больниц уморили. Земляки сказывали: какъ привезли мы его — сейчасъ доктора и потащили его въ кипятк купать.

— И у насъ одного земляка уморили доктора въ больниц, поддакнула Арин Фекла. — Онъ съ крыши свалился здсь въ Питер, сказываютъ, a ему взяли да въ больниц ногу и отпилили. Такъ и померъ. Нтъ, отъ больницы избави Богъ. Рдко кто въ больниц выживаетъ.

Дабы умилостивить хозяйку постоялаго двора женщины ршили y ней поужинать горячимъ и спросили себ щей съ грибами. Арина, впрочемъ, до того была разстроена, что ее и отъ горячей пищи отшибло. Она хлебнула нсколько ложекъ щей, пожевала хлба и, бросивъ ложку, побжала къ Акулин.

Спала она ночью рядомъ съ ней въ сняхъ, на голомъ полу, прикрывшись своимъ сермяжнымъ армякомъ и положивъ подъ голову котомку. Но и для Арины ночь была тревожная. Акулина то и дло кричала во сн, вскакивала и хотла куда-то бжать. Арин приходилось ее успокаивать, поить водой, укладывать — и такъ вплоть до утра.

XLI

Утромъ на постояломъ двор вс уже встали, a Акулина даже не могла поднять головы. У ней наступило безпамятство. Она еле узнавала окружающихъ. Хозяева постоялаго двора настоятельно требовали, чтобъ ее уводили со двора.

— Не уведете — за полиціей пошлемъ и тогда все равно ее въ больницу оберутъ, говорили они. — Везите ее лучше честь честью въ больницу. Вдь ее нигд на квартир больную держать не будутъ.

Арина еще разъ бросилась хозяевамъ въ ноги, прося ихъ, чтобъ они позволили полежать на постояломъ двор Акулин, но они были непреклонны.

— Штрафъ за васъ платить, что-ли? Вонъ, вонъ! кричалъ хозяинъ. — Больныхъ не велно на постоялыхъ дворахъ держать. Не дашь знать въ участокъ, что вотъ такъ и такъ, больная — оштрафовать могутъ. Тащите ее вонъ.

Акулину подняли, напялили на нее душегрйку и, расчитавшись за ночлегъ, повели подъ руки на улицу. Она еле волочила ноги. Арина такъ и заливалась слезами.

— Да неужто въ больницу, двушки?.. съ отчаяніемъ говорила она женщинамъ.

— A то куда-же иначе! отвчала Анфиса. — Вдь она что твой пластъ, руки и ноги что твои плети, голова не держится.

— О, Господи, Господи! Вотъ бда-то стряслась!

— Надо взять извощика, говорила Домна, которая явилась на постоялый дворъ съ ребенкомъ, дабы идти вмст съ женщинами на работу. — Пшкомъ все равно ее не доведешь.

— Извощика! A на какіе шиши извощика-то? Поди y нихъ и денегъ-то нтъ, кричала Фекла. — Какъ-нибудь и такъ дотащимъ. Берись, Анфисушка за лвую руку, a я за правую вмсто Ариши возьму. Ариша ужъ сама еле ноги носитъ, до того она намаялась…

— Нтъ, нтъ, я ее не отпущу, отбивалась Арина. — Я сама ее поведу.

— A гд тутъ больница-то? Анфисушка, ты бывалая въ Питер, ты должна знать, спрашивала Фекла Анфису.

— Не знаю я здшнюю мстность, милая. Я на Петербургской сторон очень мало жила. Вотъ Маріинскую больницу я знаю. Та на той сторон рки, далеко. A здсь въ Питер вдь больницъ много.

— Надо городоваго спросить, предлагала Домна. — Ведите до городоваго.

И Акулину опять поволокли. Прохожіе останавливались и смотрли женщинамъ въ слдъ. Подметавшіе улицу дворники тоже участливо смотрли на еле переставлявшую ноги и поминутно останавливающуюся Акулину.

— Зашиблась, что-ли, гд? спрашивали они.

— Разболлась. Стояли на постояломъ, a она разболлась. Въ больницу ведемъ, отвчали женщины. — Гд здсь больница?

— Больница не близко. Вамъ такъ ее не дотащить. Надо извощика.

Дворники стали разсказывать, какъ пройти въ больницу.

Вскор Акулина окончательно уже не могла идти и повалилась на тротуаръ. Съ ней сдлался обморокъ. Случилось это на углу какой-то улицы. Женщины побжали въ лавочку за водой, но вынесли квасу въ деревянномъ ковшик. Он подносили Акулин ко рту ковшъ, но она не пила. Вс суетились около нея, стали прыскать ей въ лицо квасомъ. Образовалась толпа. Подошелъ городовой.

— Что здсь за происшествіе? Расходитесь! заговорилъ онъ, но узнавъ въ чемъ дло, сказалъ:- Надо везти въ больницу.

Онъ далъ свистокъ. Прибжалъ дворникъ.

— Покарауль здсь, a я за извощикомъ схожу. Повезешь въ больницу. Гд живетъ она? Гд прописана?

Женщины переглянулись и отвчали: