На заработках

Вытаскиваніе изъ воды не распиленныхъ дровъ, пилку этихъ дровъ, расколку и укладываніе въ полнницы женщины исполняли по очереди, такъ что на долю каждой приходилось и таскать дрова, и пилить ихъ, и раскалывать, и складывать. При такомъ порядк въ работ и дло шло успшне, да и было справедливе, такъ какъ вытаскивая дрова изъ рки, приходилось иногда входить по колно въ холодную воду и мокнуть по поясъ, что положительно было несносно, самая-же пилка и раскалываніе дровъ были сравнительно легкой работой, а укладка дровъ въ полнницы могла считаться уже отдыхомъ.

Андрей, разставшійся съ женщинами съ вечера, сегодня пришелъ къ нимъ только передъ самымъ обдомъ.

— Обдайте скорй, землячки, да отдайте нашъ котелокъ и наши ложки. Намъ тоже надо варевцо какое ни-на-есть себ сварить. Товарищъ мой сегодня ночью вернулся изъ Ижоры и я ужъ съ нимъ работаю, сказалъ онъ. — Да и пилу нашу отдайте. Съ утра-то мы съ товарищемъ изъ рки девятку таскали, а ужъ посл обда пилить будемъ.

— Мы теб, Андрюша, за вчерашнюю работу выдлимъ, какъ слдуетъ выдлимъ, какъ только съ хозяина деньги получимъ, заговорила Анфиса.

— Да ужъ ладно, ладно. Тамъ сочтемся. Дайте только котелокъ-то… А то товарищъ ругается, думаетъ, что я пропилъ котелокъ. Котелокъ-то вдь его. Ведро и ложки мои, а котелокъ его. Ведро-то можете оставить покуда еще при себ, а котелокъ дайте. Воды-то мы и котелкомъ зачеринемъ.

Въ котелк варилась на костр, какъ и вчера къ ужину, жидкая гречневая кашица, и Анфиса тотчасъ-же скомандовала, чтобы женщины бросали работу и принялись за обдъ. Ложекъ было всего только дв, а потому, какъ и вчера, приходилось хлебать кашу поочередно. Дабы поскорй опростать котелъ, женщины свернули себ подобіе ложекъ изъ бересты и этими черпачками начали сть кашу. Андрей сидлъ около нихъ и дожидался котла. Онъ подвинулся къ Арин и шепнулъ ей:

— Письмо получили изъ деревни. Товарищъ отъ земляка принесъ.

— Ну?! А вотъ мн не черезъ кого и всточку получить! вздохнула Арина. — Не знаютъ наши, куда мн и написать. Про нашу деревню ничего у тебя въ письм не обозначено? спросила она.

— Пишутъ, что скотъ падаетъ отъ безкормицы.

— Да чего и падать-то, коли ужъ давно ни у кого скота нтъ.

— Все-таки пишутъ. Вотъ ужо вечеромъ я принесу письмо и прочту.

— А ты грамотный?

— Еще-бы. Маракую.

— И письмо написать можешь?

— Въ лучшемъ вид. Никакому писарю кланяться не надо. Можетъ статься, напишу нескладно, но прочтутъ.

— Такъ ты, Андрей… Какъ тебя по отчеству-то?

— Никифоровъ.

— Такъ ты, Андрей Никифорычъ, напиши мн письмецо въ деревню. Напиши, голубчикъ. Получимъ съ прикащика деньги, такъ надо будетъ мн два рубля денегъ родителямъ послать, заговорила Арина.

— Напишу. Въ лучшемъ вид напишу. Заработывай только деньги.

— Ну, вотъ спасибо. А то я все думаю: кто мн письмо напишетъ? Сами-то мы неграмотныя и писать не можемъ. То есть я учена немного, по печатному кой-какъ могу разбирать, а вотъ ужъ писать-то не умю.

— Ты, Андрюша, потомъ и намъ напиши, коли ты грамотй, заговорили и другія женщины, услыша, что разговоръ идетъ о писаніи письма.

— Ладно, ладно. Всмъ напишу, отвчалъ Андрей.

Вскор котелъ былъ опорожненъ. Андрей взялъ котелъ и понесъ его къ себ, подмигнувъ Арин и сказавъ:

— Ну, что-жъ, рыболовка, рыбу-то ловить сегодня вечеромъ будемъ? Или опять по вчерашнему?

Арина ничего не отвчала и только улыбнулась.

LVI

Вечеръ. Женщины кончали второй рабочій день на Тосн. Он работали неустанно. Нкоторыя изъ нихъ натерли себ на рукахъ мозоли до волдырей. Вс съ нетерпніемъ ждали расчета, который прикащикъ общался сдлать вечеромъ. Деньги у женщинъ окончательно приходили къ концу. Часу въ седьмомъ Арина обмрила полнницы напиленныхъ дровъ. Оказалось сорокъ дв сажени.

— Какихъ? Настоящихъ или прикащицкихъ? послышались голоса.

— Знамо дло, настоящихъ, отвчала Арина. — По двнадцати четвертей.

— А вдь сдавать надо по четырнадцати четвертей сажень, отвчала Анфиса и крикнула: — Понатужьтесь, двушки, понатужьтесь, чтобы сегодня по четырнадцати четвертовыхъ сорокъ сажень сдать.

Работа закипла, но тотчасъ-же стала и ослабвать. Женщины работали съ ранняго утра и истощили силы. То и дло длался перерывъ. Кто потягивался, кто потиралъ бока и плечи.

Часу въ восьмомъ пришелъ прикащикъ съ саженью въ рукахъ, на которую онъ опирался какъ на палку, и сталъ обмривать дрова, осматривая кладку.

— Ладно-ли? спрашивала Анфиса.

— Сегодня ладно. Кладка настоящая, хозяевамъ не обидная, но только смотрите, чтобъ это не была у васъ новая метла. Новая метла всегда чисто мететъ, отвчалъ прикащикъ. — Плохо будете слдующія полнницы складывать, такъ вдь я развалю и вновь заставлю класть. Такъ вы и знайте.

Обмрилъ онъ и вытащенную женщинами изъ воды девятку, то есть не распиленныя еще дрова, подсчиталъ что-то въ своей книжк, записалъ, закрестилъ краснымъ карандашомъ полнницы распиленныхъ дровъ или швырковыхъ, какъ ихъ принято называть, и сказалъ:

— Тридцать шесть сажень принимаю. За остальное расчетъ въ слдующій разъ.

Прикащикъ опять подсчиталъ и прибавилъ: