На заработках

— А я то на что? Товарищъ мой Прохоръ ужасти какъ мн надолъ. Главное, что совсмъ онъ мн не компанья. Я тверезый человкъ, виномъ балуюсь мало, а онъ день работаетъ да день пьетъ. Вотъ вс праздники онъ прогулялъ, сапоги пропилъ да и сегодня ходилъ въ кабакъ, а черезъ это работа стоитъ. А вдь работаемъ пополамъ. Ну, какая это работа, какая компанія! А вы вотъ что: ты да Аграфена расчитайтесь съ демянскими, а я покончу съ Прохоромъ, да и будемъ втроемъ работать.

— Дв двки и одинъ парень? Да что ты, Андрей Никифорычъ! замахала руками Арина.

— Чего ты руками-то машешь! Что тутъ худаго? перебилъ ее Андрей. — Вы об работящія, я работящій — смотри-ка, какъ ладно у насъ работа пойдетъ! Втроемъ самое любезное дло пилить. Двое у пилы, одинъ при топор и при кладк. Да мы ломъ сломаемъ, больше чмъ по рублю въ день вышибать будемъ, коли себя не пожалемъ… Право-слово! Поговори-ка объ этомъ сегодня съ Аграфеной.

— Нтъ, нтъ… Меня демянскія бабы смхомъ со свта сживутъ.

— Да что теб ихъ смхъ? А ужъ какъ-бы у насъ хозяйство пошло! Харчъ былъ-бы первый сортъ, чайникъ-бы купили, чай пили, уху каждый день хлебали-бы. Я на рыбную ловлю охотникъ первый сортъ, а нтъ у меня помощника. Прохора вонъ позовешь рыбу ловить, а онъ въ кабакъ, а то такъ сидитъ у костра и на гармоніи играетъ. Право-слово, Ариша… Подумай объ этомъ и поговори съ Аграфеной.

— Да вдь пересуды начнутся.

— Опять пересуды! воскликнулъ Андрей. — Да и какіе могутъ быть пересуды, коли дв двки и одинъ парень въ компанію встали. Вотъ кабы ты одна при мн была — ну, тогда сумнительно, а то вдь ты съ Аграфеной. Поговори съ ней…

Арина потупилась. Ей и хотлось соединиться для работы съ Андреемъ и боялась она насмшекъ.

— Мн стыдно и говорить съ ней, Андрей Никифорычъ, проговорила она. — Аграфена тоже можетъ Богъ знаетъ что подумать. Она сосдская, она десять верстъ отъ насъ по деревн. Прідемъ осенью въ деревню — храни Богъ что до тятеньки съ маменькой дойдетъ.

— Да что дойти-то можетъ?

— Ахъ, на чужой ротокъ не накинешь платокъ. Мало-ли какіе разговоры могутъ быть!

— Ахъ, чудная ты какая! Вдь ужъ въ Питеръ тебя послали, такъ, знамо дло, не въ монастырь. Нельзя-же здсь въ Питер при работ съ однми только бабами да двками вязаться. И шли вы изъ деревни на огородъ въ работу. Да на огород-то на половину-бы съ мужиками пришлось работать.

Арина подумала, что Андрей говоритъ правду, и не возражала.

— Ну, хочешь я самъ объ этомъ поговорю съ Аграфеной? продолжалъ Андрей. — Она наврное согласится. Прямой расчетъ.

Арина опять подумала и уже съ улыбкой отвчала:

— Ну, поговори. Только ты ей также правильно, какъ и мн.

— Да ужъ я умю разговоръ разговаривать.

Они дошли до шалашей. Андрей остановился за полнницами, схватилъ Арину за об руки и принялся ихъ раскачивать, говоря съ улыбкой:

— А ужъ какъ ладно заработаемъ-то, коли вмст сойдемся — страсть!

Арина не вырывала своихъ рукъ и тоже улыбалась ему. Постоявъ такъ съ минуту, они разстались. Андрей пошелъ къ своимъ полнницамъ, а Арина къ товаркамъ. Товарокъ она застала отдыхающими посл обда. Изъ подъ шалашей торчали только ихъ голыя ноги.

LIX

Въ полобденную пору на берегу рки Тосны появился плотный, откормленный человкъ съ широкой русой бородой, одтый въ синюю чуйку, франтовскіе сапоги съ гармоніей у основанія голенищъ и въ купеческій картузъ. Онъ шнырялъ между полнницъ дровъ, подходилъ къ пилившимъ дрова мужикамъ и женщинамъ и, заговаривая съ ними — по какой ряд они пилятъ, предлагалъ, не хотятъ-ли идти къ нему на огородъ въ работу. Предлагалъ онъ поденную плату, предлагалъ и помсячную. Появленіе этого человка тотчасъ-же огласилось среди пильщиковь и произвело переполохъ. Т изъ пильщиковъ и пильщицъ, къ которымъ онъ еще не подходилъ, бжали отыскивать его, дабы повидаться съ нимъ и узнать почемъ онъ рядитъ. Слухи о ряд распространились, разумется, преувеличенные. Говорили, что онъ сманиваетъ мужиковъ и по шести гривенъ, а бабъ по полтин въ день и на хозяйскихъ харчахъ. Всти эти дошли и до демянскихъ женщинъ, къ которымъ онъ еще не подходилъ, и нкоторыя заговорили, доказывая, что такимъ случаемъ надо воспользоваться. Въ особенности суетились рыжеватая Марья и ея сестра Ульяна, коротенькая и плотная, какъ тумба, женщина, не особенно ревностныя при дровяной работ.

— Полтину въ день и на хозяйскихъ харчахъ! Конечно-же надо бжать скорй къ нему и наниматься, размахивала Марья руками. — Здсь-то горбъ гнешь, гнешь, бока-то ломаешь, ломаешь, а по скольку мы вырабатываемъ?! На кругъ-то еле шесть гривенъ въ день придется, да еще кормись на свои. А жизнь собачья… Я вонъ ноги застудила, изъ холодной воды дрова таскавши… Ни у тебя ночлега настоящаго, ни пищи. Спимъ хуже псовъ, прости Господи. И сверху-то тебя дождикъ мочитъ, да и съ боковъ подтекаетъ.

— Что говорить, жизнь каторжная и работа анафемская. На огород жизнь куда лучше и работа легче, поддакивала ея сестра Ульяна. — Теперича ежели на здшней работ какой-нибудь и перепадетъ лишній пятачокъ въ день, то пропади онъ пропадомъ! Лучше-же мы въ теплой изб жить будемъ и харчъ настоящій у насъ будетъ.