На заре

Бандиты схватили пленного за ноги, поволокли по снегу за курень, где пылал большой костер, разложенный Загуби-Батько.

VII

Аншамаха распрощался с Перевертайло в Барабановке[853] и на вторые сутки добрался до Гривенской. Здесь, в коридоре стансовета, встретился с Черноусом.

Они обнялись, поцеловались, как братья.

— А я, это самое, домой путь держу, — сказал Аншамаха. — Из лазарета недавно. — И, покосившись на низкий потолок, спросил — А ты один тут или как?

— Heт, я с отрядом чоновцев, — ответил Черноус. — Приезжал к председателю Совета и секретарю комячейки договориться насчет совместных действий против Рябоконя.

— Кто же здесь председатель и секретарь? — поинтересовался Аншамаха.

— Председатель — Андрияш Спиридон Наумович, а секретарь — Ермаков Степан Исаевич. — Черноус положил руку на плечо Аншамахи. — Ты вот что, Терентий. Зараз наш отряд возвращается в Приморско-Ахтарскую, я пароходом отправляюсь в Краснодар: вызывают меня в Чека. Вручаю тебе своего коня и винтовку. Будешь за командира в отряде.

— Сразу меня, это самое, в командиры произвел, — улыбнулся Аншамаха. — Назад когда будешь?

Черноус пожал плечами:

— Деньков через пять, не раньше.

На площади стоял уже в полном сборе чоновский отряд. Черноус вышел к нему с Аншамахой. Ахтарцы узнали своего станичника, встретили его приветливо.

— Это мой конь, — указал на карего красавца Черноус. — Значит, так, ребята. Отныне вы будете находиться под командованием Терентия Артемовича. Можете трогаться в путь.

Аншамаха попрощался с ним, вскинул винтовку за спину и, отвязав повод от ограды, сел на коня. Черноус приподнял руку, сказал отряду:

— Ну, трогайте, ребята, а то уже поздно.

Аншамаха выехал вперед, и чоновцы поскакали вслед за ним, быстро скрылись в заснеженной улице.

Дорога шла по открытому полю на северо-восток мимо Волошковки[854]. Аншамаха внимательно присматривался к знакомым местам, где проходили жаркие бои с врангелевцами. Вдали показался Кирпильский лиман, замаячили сухие метелки густых камышей. Аншамахе вспомнилось, как рубился он на этом поле с улагаевцами. Здесь ему пришлось столкнуться и со своим заклятым врагом — Никитой Копотем.

Миновав Волошковку, отряд помчался к Лимано-Кирпильскому хутору[855], видневшемуся на горизонте. Впереди внезапно вынырнул из сугроба голый человек.

— Стойте! — крикнул Аншамаха бойцам.

Отряд придержал коней. Человек пустился по дороге к нему.

Аншамаха приказал чоновцам зарядить винтовки. Вскоре нагой поравнялся с отрядом и, стуча зубами, проговорил:

— Банда Рябоконя в Лимано-Кирпильском! Грабят жителей. У меня под хутором отняли коней и сани… и вот раздели, проклятые!

— Много их? — спросил Аншамаха.

— Человек пятнадцать.

Один из чоновцев снял с себя шубу, под которой был еще и стеганый ватник, подал ее ограбленному. Другой дал портянки, третий — башлык.

— Большое вам спасибо, братцы! — Незнакомец заплакал, оделся и, не задерживаясь, побежал по дороге в хутор Кирпильский.

Вдалеке, у посадки, показались два всадника. Они погарцевали на виду и ускакали назад. Аншамаха в намет пустил коня, и весь отряд понесся за ним к Лимано-Кирпильскому хутору. Банда вынырнула из-за той же посадки, рванулась в сторону камышей и скрылась из виду.

— Значит, это самое… слабо им стало, — промолвил Аншамаха, почесал за ухом, настороженно добавил: — А может быть, тут какая-нибудь уловка?

В хуторе отряд узнал, что банда Рябоконя сделала налет на Государственный конный завод, уничтожила там все пригодные для жилья помещения, избила нескольких рабочих и служащих и, забрав тринадцать лучших чистокровных жеребцов, на обратном пути в плавни заскочила в Лимано-Кирпильский хутор.

Аншамаха направился с отрядом по узкой гряде между Кирпильским лиманом и Солеными озерами[856]. Чоновцы, держа карабины наготове, зорко следили за густыми камышами.

Поздно вечером отряд прибыл в Приморско-Ахтарскую.

Проезжая мимо своего двора, покрытого белым саваном снега, Аншамаха остановился у пепелища, и боль по погибшей жене еще сильнее защемила его сердце. Он вытер на щеке слезу, медленно двинулся за отрядом.

А вот и дощатый забор, опушенный снегом. За ним, под размашистыми кронами дубов, здание станичного Совета. Чоновцы спешились в глубине двора, завели усталых коней в конюшню. Аншамаха закурил цигарку у крыльца, долго оглядывал близлежащие казачьи дворы, не зная, куда направиться.

На крыльцо вышла Феодосия Тихоновна. Увидев Аншамаху, она всплеснула руками:

— Терентий Артемович? Откуда ты взялся?

— С того свету, Феодосия Тихоновна, — улыбнулся Аншамаха. — Вот воскрес, а теперь, это самое… не знаю, куда деваться.

Пойдем к нам, — пригласила его Феодосия Тихоновна. — Мы с мужем живем в хате подхорунжего Марухно, а он зараз находится в банде Рябоконя.

* * *

Смеркалось. Станица, разбросанная в сугробах и снежных заносах, уже подремывала.