На заре

— Ее в ревком вызывали зачем-то, — сказал Бородуля приглушенным голосом. — Видать, спрашивали о тебе. — Он помолчал, затем нерешительно выразил сомнение: — Все же мне кажется, что из нашей затеи ничего не выйдет. В Царицынской даче какая сила была, и то все прахом пошло. Гоняют сейчас Курунина с сотней казаков от одной станицы к другой, как затравленного зайца. И никак он не может перебраться со своим отрядом на ту сторону Кубани, чтобы уйти к Хвостикову. — Он пощипал усы и сделал нервный жест рукой:

А погляди, как нас преследуют в станице. Вот как хочешь, а я боюсь. Жебрак, Корягин и Юдин всю шантрапу вооружили против нас. Нет больше силы бороться с ними.

Андрей покрутил головой, улыбнулся.

— Не от вас это слушать, Игнат Власьевич. Вот письмо…

— От Васи! — воскликнула Акилина Даниловна и вскочила из-за стола.

— Не кричи, чего шум подняла? — цыкнул на нее Бородуля, надел очки и, распечатав конверт, прочитал:

Здравствуйте, дорогие родители: папаша, мама, дедушка и сестрица. Сообщаю вам, что я сейчас нахожусь в городе Феодосия, куда нас перебросили после боев в Северной Таврии. Теперь в наших руках почти вся Южная Украина. Наши войска теснят красных, и скоро наступит день, когда русская армия соединится с Петлюрой, а может, и с поляками.

У нас среди офицеров стало известно, что в ставке главнокомандующий войсками генерал Врангель заявил, что намерен высадить на Кубани десант. Так что я, возможно, побываю дома.

До свидания, дорогие родители, обнимаю, целую. Ваш сын — Василий Бородуля.

19/VI 1920 г.

— Так, — многозначительно произнес он и, сняв очки, обратился к Андрею: — Кто тебе передал его?

— Привезли сегодня от Хвостикова, — ответил Андрей и после небольшого молчания добавил: — Говорят, доставил его из Крыма карачаевский полковник Крым-Шамхалов.

— А, Мурзакула! — с жаром подхватил Бородуля. — Его я знаю. Это князь, живет в Безымянном ущелье на берегу озера Коро-Кель. Мы с ним в русско-японскую войну служили в Маньчжурии в одной дивизии, генерал Куропаткин командовал армией. — Он неожиданно задумался над чем-то, еще раз взглянул на письмо, покачал головой: — Но такие письма нельзя посылать.

— Оно передано частным путем, — сказал Андрей и, тоже пробежав его глазами, пояснил: — А о том, что генерал Врангель думает высадить войска на Кубани, знают уже все, и секрета тут никакого нет.

— А что он пишет? — спросила Акилина Даниловна.

— Жив-здоров, — ответил Бородуля, потом вдруг с чувством вскричал: — Это хорошо! Нужно нам поднатужиться.

— Иначе ничего не выйдет, — сказал Андрей. — На днях к Хвостикову опять приезжали из Грузии, обещали помощь. Армия у него растет. Мы победим, Игнат Власьевич!

— Ты прав, Андрей, — согласился Бородуля. — Стояньем города не возьмешь. — Он вытер испарину на лице и, сняв с вешалки шапку, подчеркнул: — Корягин подлюка! Держит нас, как под мельничным камнем.

Они вышли на улицу.

XV

Дарья лежала на кровати. В горле пересохло, подушка намокла от слез. Тело судорожно вздрагивало. Свекровь не переставала охать, задыхалась от кашля. Наконец, потеряв сознание, она зевнула раз, другой, и голова ее упала набок.

Явился Андрей. Дарья не могла уже сдерживать себя, встретила его упреками. Но он, не слушая ее, молча вышагивал по длинному половику, разостланному у комода и дивана, затем остановился, поднял на нее пристальный взгляд, спросил:

— Зачем тебя вызывали в ревком?

— Корягин пытал, где ты скрываешься, — с трудом промолвила Дарья. — Говорил, чтобы я выдала тебя.

— А ты?

— Ничего не пообещала.

— Мы скоро возьмемся за них! — сквозь зубы процедил Андрей.

— Пока вы возьметесь, — всхлипывала Дарья, — а они уже взялись за вас. Ваш отряд все в станице клянут. Бабы попрекают меня тобой. Жинкой бандита называют.

— Хай попрекают! — горячился Андрей. — Воронье паскудное!

— Ото ж! — вытирала Дарья слезы. — Злой не верит, что есть добрые люди. Всех бы в ложке утопил.

— Моя злость не против добрых людей, — огрызнулся Андрей. — Я супротив насильников! Тех, что разоряют меня, отнимают то, что я добыл из земли своим потом и кровью!

— Разве только ты один такой, — сказала Дарья. Время сейчас такое настало. Примирился бы лучше. Плетью обуха не перешибешь.

— Но и мира с грабителями не будет! — бросил Андрей, скрежеща зубами. — Забирают все, да еще меня и паразитом называют! А паразит не я, а они!

— Хлеб берут для голодающей России, — ответила Дарья, не поднимая головы. — Об этом все знают.

— А маманя спят? — вспомнил Андрей и повернулся к печке.