На заре бодибилдинга. Юджин Сэндоу и его система

Сохранились интереснейшие записки Профессора Аттилы, находящиеся в крупнейшем исследовательском центре Техасского Университета в Остине – центре физической культуры им. Старка. Их можно изучить в оцифрованном виде на сайте центра по адресу:Они представляют собой альбом из ста сорока шести страниц с большим количеством журнальных и газетных вырезок, рисунков и заметок. Записки являются важным, практически единственным источником информации о ранних совместных выступлениях Аттилы и Сэндоу. Из старых вырезок можно понять, что выступления Сэндоу в то время мало отличались от демонстраций силы другими атлетами. До роскошного, лучшего в мире силового шоу с десятками ассистентов, эффектными номерами, живым оркестром, позированием в лучах прожекторов на вращающемся пьедестале было еще очень далеко.

Рис. 2. Профессор Аттила (настоящее имя – Louis Durlacher, 1844–1925 гг.)

Рис. 3. Скан из записок Профессора Аттилы, посвященный совместным выступлениям Аттилы и Сэндоу

Из воспоминаний и рассказов Дурлахера мы знаем, что их встреча произошла несколько иначе, чем она описана в книге Мерсера Адама. Фридрих пришел в спортивный зал Дурлахера устраиваться на работу уборщиком. Одного взгляда опытного тренера было достаточно, чтобы понять, с каким уникумом он имеет дело. Важно было заняться огранкой этого алмаза. Именно Аттила научил Мюллера системе упражнений с легкими гантелями. Он обучил его работе с тяжелыми весами и множеству силовых трюков, которые он либо придумал сам, либо узнал у великого циркового артиста Феличе Наполи, с которым работал в юности. В то же время, в 1887 году появляется и сценический псевдоним. Мюллер, по совету Профессора Аттилы, берет новое имя – Юджин (Eugen) и девичью фамилию матери, вероятно, имеющей русские корни, и переделывает ее на английский лад – Sandow.

Фридрих Вильгельм Мюллер исчезает навсегда – рождается Юджин Сэндоу (Eugen Sandow, англ.)

Союз с Аттилой был выгоден для обоих. Это был сплав молодости и опыта. Сорокадвухлетний, темноволосый, смуглый и коренастый мужчина с сильным, но не самым эстетичным телосложением и девятнадцатилетний голубоглазый, светловолосый и кудрявый юноша с фигурой молодого полубога создавали разительный контраст. Современники отмечали удивительную белизну кожи молодого атлета и почти иконописную красоту, женственность и мягкость черт лица. Это сочетание несочетаемого – стройной, мужественной, мускулистой и очень пропорциональной фигуры с ангельским лицом во многом стали ключом к огромной популярности Сэндоу. Скорее всего, именно Аттиле пришла идея превратить тело Сэндоу в полное подобие ожившей греческой статуи. Отсюда и подробные измерения пропорций скульптур, и интерес к греческим канонам красоты. Откуда возник этот интерес? О каких идеалах древнегреческой красоты идет речь? Давайте мысленно перенесемся в то время, семидесятые-восьмидесятые годы девятнадцатого века. Представления о красоте и здоровье были совершенно иными, чем сегодня. Многие врачи той эпохи искренне считали полноту признаком здоровья. И в социуме быть полным, дородным зачастую являлось признаком преуспевания. Это значило, что человек может позволить себе полноценно и много питаться, у него достаточно денег, чтобы не ограничивать себя в еде. Такой типаж Дюма-отца, жовиального толстяка, был весьма распространен в Европе. В Америке после ужасов Гражданской войны, напротив, процветал дендизм. Культивировалась даже некая феминность мужчины, его частое нахождение в домашнем кругу. Малоподвижный образ жизни считался нормой. Занятия спортом только входили в моду у аристократии и обеспеченных людей. Тем же, кто занимался тяжелым физическим трудом, было не до физкультуры. Атлеты того времени в подавляющем большинстве случаев выступали в цирках и ярмарочных балаганах. Это были крупные, очень сильные от природы люди. Об эстетике их телосложения не было и речи. На старых фотографиях мы можем увидеть слоноподобные фигуры знаменитых силачей той поры – Луи Сира, Франца Беньковского, Ганса Штеера… Трудно представить что-то более далекое от телосложения древнегреческих атлетов. Между тем потребность в новом мужском идеале была остра и в прямом смысле «носилась в воздухе». Можно говорить об определенном кризисе маскулинности, ставшем очевидным на рубеже восьмидесятых-девяностых годов девятнадцатого века. Он был всеобъемлющим, касался многих аспектов мужской идентичности. В том числе и отношения к здоровью, внешнему виду, моделям поведения в обществе, представлений о физической и сексуальной привлекательности. Отсюда и неизбежное в таких случаях обращение к истокам европейской цивилизации, новый всплеск интереса к Античности. Остановимся поподробнее на древнегреческом идеале мужской красоты.