На заре земли русской

Византия! Это слово молнией промелькнуло в мысли Радомира. Византийский император Константин мог бы согласиться прийти на помощь Полоцку, хотя бы потому что старшая родственница его Рогнеда была также и родственницей князя Всеслава по отцовской линии. Однако для союза нужно было подписать договор, отказаться от притязаний на Царьград, заставить весь город обратиться в веру христианскую… Радомир подумал, что это предложение ему не подойдёт. Самого Всеслава, может быть, и послушались бы жители, но его не было, да он и позволял желающим оставить старые верования, что не пришлось бы по нраву византийскому императору, а насильно оборачивать людей в новую для них веру смог бы только правитель – дружиннику никто бы не доверил столь важный обряд.

Почти без остановок за четыре ночи добрался Радомир до родного города. Погода потихоньку улучшалась, и снова тоненькие солнечные лучи золотыми нитями цеплялись за высокие купола собора, видневшегося почти отовсюду. Радомир вдруг постыдился своего возвращения, и ему почудилось, будто София осуждающе глядит на него со своей высоты, спрашивая – зачем, мол, князя бросил, сам воротился?.. Спустившись с коня и взяв его под уздцы, дружинник почувствовал сильную усталость. Едва не падая с ног, он добрался до дома Златы, которая жила с отцом почти на окраине города – идти до них было недалече.

Навстречу ему вышел Димитрий. За несколько недель он быстро пришёл в себя и оправился, и теперь жил у названой сестры своей, помогая в меру своих возможностей ей по хозяйству. Вот и сейчас он шёл с топором в одной руке и ведром воды в другой, отчего ворота пришлось ему открывать пинком. Увидев Радомира, он поприветствовал его наклоном головы.

– Не могу пока кланяться, прости, боярин, – с улыбкой произнёс он, но тут же заметил отсутствие Полоцкого и нахмурился. – Почему ты один?

На секунду перед глазами Радомира снова встал Всеслав в тот самый последний раз, когда они встретились: князь велел возвращаться в город и ничего не говорить Димитрию. Даже не о себе тогда думал – о ближнем своём… Дорогою Радомир собирался сначала как-то отговариваться от вопросов Димитрия, любившего и почитавшего Всеслава не только как хозяина, но и как отца, но теперь, видя в его голубых глазах нескрываемое удивление и простой вопрос, решился отвечать честно.

– Они схватили его, – молвил он и, видя, как округлились глаза Димитрия, добавил:

– Может, Изяслав отпустит его скоро, как он сам Всеволода Переяславского-то отпустил…

Димитрий ещё ниже наклонил голову, чуть не уронив своё ведро, перехватил ручку поудобнее, отчего часть воды выплеснулась ему на ноги, но он этого и не заметил.

– Изяслав не таков, – опечаленно проговорил юноша. – Наш князь добрый и справедливый, да братья не похожи на него.

Ничего не ответил Радомир, лишь покачал головой. До его дома было недалеко, и он предложил Димитрию отнести воду и зайти к нему. Тот зашёл сказаться Злате, что придёт, быть может, затемно, и вернулся к Радомиру.

Светланка встретила отца и гостя его у самого дома, отворила тяжёлые ворота, поклонилась в пояс, приветствуя отца, и не ускользнуло от Димитрия, что улыбнулась она и покраснела, когда он взглянул на неё. Но ему самому не хотелось улыбаться, не хотелось шутить и целоваться со Светланкой – волновала его судьба Всеслава. Он понимал, что в одиночку ничего сделать не сможет – Всеслав и то не смог, вот чем ему обернулась эта междоусобица – но помощи спросить тоже не у кого. А ведь, зная неуравновешенного Изяслава и неверных братьев его, Святослава да Всеволода, который, верно, забыл уже хорошие отношения с Полоцким, можно было только догадываться, что ждёт Всеслава за такое пренебрежение к великому князю. Попомнит ему Изяслав и заговор против него, и битву за Псков, и колокола для Святой Софии, снятые по его приказу после взятия Новгорода с городской колокольни.

Когда хозяин дома после ужина ушёл наверх в свои покои, Димитрий и Светланка тихонько вышли на улицу. Лёгкий ночной ветерок ласкал руки и лица, играл волосами. Димитрий подхватил на руки девушку и покружился с ней, но что-то защемило в груди, в порыве нежности он забыл о своей ране, правда, уже затянувшейся, но от того не исчезнувшей совсем, и он вынужден был опустить Светланку на землю. Светленькие пряди девушки бледным пятном выделялись в вечернем полумраке, Димитрий перебирал их пальцами и едва ощутимо целовал Светланку в затылок. Поцелуи, нежные, тёплые, капельками слабого моросящего дождя растворялись на волосах, на разгорячённых щеках. Холодные ладошки Светланки легли на плечи Димитрия, и он вздрогнул от неожиданности, от этого прохладного прикосновения её.

– Ты сегодня не такой, как всегда… Аль случилось что? – задумчиво проговорила Светланка, заглядывая в лицо Димитрия, и он понял, что не удалось ему скрыть тревогу свою, как бы он ни старался. Девушки всё знают, всё видят и замечают, у них какое-то особое чутьё на внутреннее состояние людей, находящихся рядом с ними. Собравшись с мыслями, Димитрий провёл влажной ладонью по лицу и ответил: