На заре земли русской

– В стольный город зачем приехал?

– Обучаться, – тут Димитрий уже не мог не солгать. – Обучаться… у золотых дел мастера.

Копья раздвинулись. Путь был открыт. Взяв коня под уздцы и стараясь не глядеть на стражников, Димитрий вошёл в город. Для стражников слова его прозвучали настолько убедительно, что он и сам себе поверил. И через какое-то время пришла к нему весьма недурная мысль – что, если действительно податься в ученики ему? И при делах будет, и причина, по которой сможет он проводить время в Киеве, появится, и из разговоров окружающих его людей что-то, вероятно, новое для себя сможет узнать.

Киев поразил его своим великолепием. Повсюду было очень людно, шумно, ярко. Дома, что побогаче, выделялись из общего коричнево-серого вида алыми или синими изразцами на ладно сложенных бревенчатых стенах, резных оконных наличниках. В воскресный день, когда толпа горожан подхватывала и уносила неведомо куда, тем более в незнакомом городе, отыскать Василька не представлялось возможным. Остановившись за углом, Димитрий перевёл дух и обратился к одному старичку с корзинами, вид которого внушал какое-никакое доверие: у него было открытое, спокойное лицо, выцветшие от старости серо-голубые глаза улыбались, в уголках их лучились морщинки.

– Дедушка! Не ведаешь ли, где я найти могу золотых дел мастера в сих местах?

Старичок остановился, провёл сморщенной, но крепкой ладонью по своей коротко остриженной седой бороде, медленно обернулся на голос юноши и, опустив на дорогу свои корзины, ответил вопросом на вопрос:

– А ты кто таков будешь? Нынешний ученик?

– В ученики шёл. Так где искать его?

– А искать не надо, я мастер и есть, – тепло улыбнулся дедушка, глядя как бы не на Димитрия, а сквозь него. – Ну, ино пойдём, сокол. Давно ко мне ученики не приходили, да чтобы и по своей воле. Возьми часть корзинок, сподручней мне будет.

Димитрий взял у старичка корзины, которые оказались довольно-таки не лёгкими, и пошёл за ним. Мастер же передвигался очень медленно, будто во сне, опираясь одной рукой на бревенчатые стены домов. Путь до скромной обители ювелира был не так уж и близок: жил мастер на краю города, в отдалении от шумной торговли, богатых дворов и нахальных мальчишек, снующих туда-сюда под ногами и так и норовившими что-нибудь утащить. Однако дом его не выглядел бедным, старым. Чистый, аккуратно построенный из гладко обструганных досок, он, казалось, мог бы простоять ещё полвека, а то и более. Мастер забрал у Димитрия корзины, нагнув голову под притолокой, вошёл в дом и приглашающим жестом предложил зайти и своему спутнику.

Пока золотых дел мастер разбирал свои вещи из принесённых корзин, Димитрий присел на ближайшую лавку и осмотрелся: в самом жилище тоже было очень уютно. Печь топилась по-белому, труба скрывалась где-то за потолочными балками, и её не было видно. На небольших окошках висели чистые, кое-где заштопанные занавески. Посередь избы располагался широкий и длинный деревянный стол почему-то на шести ногах вместо четырёх, в красном углу тлела лампадка перед несколькими иконами, а вдоль стен рядком стояли, видно, самодельные лавки. Горниц было две – одна общая, где все домочадцы собирались вечерами, а вторая задняя, где готовился ужин, штопалось платье и складывались излишки дров из поленницы. Из этой задней горницы вышел молодой парень, верно, солнцеворотов девятнадцати иль двадцати от покрова. Что-то в его внешности было необычным, каким-то женоподобным – то ли длинные чёрные локоны, уложенные на византийский манер, то ли пронзительно-синие яркие глаза, равнодушно скользнувшие по Димитрию и тут же опустившиеся и скрывшиеся под густыми чёрными ресницами, оттенявшими бледные щёки. Из рук, белых, необычно изящных, точно выточенных из мрамора, незнакомец не выпускал резную рукоятку стального клинка, украшенную мелкими сверкающими камушками.

– Здравия тебе, отец, – поклонился он, здороваясь с мастером. Тот очень тепло ответил ему, обняв, хлопнув по плечу. Отец и сын не были похожи совершенно: ни речью, ни лицом, ни даже манерами. Можно было подумать, что мать незнакомого юноши была не славянкой, а какой-то заморской княжной. – Кто это с тобою?

– Ученик мой теперешний, – ответил старичок. Его крепкие, узловатые пальцы быстро-быстро прошлись по лицу и плечам сына, словно тот видел руками. Видел… Руками? Выходит, золотых дел мастер слеп?

– Как звать тебя, молодец?

– Димитрием.

– Откуда будешь? – спросил юноша, сын ювелира. Отчего-то он Димитрию сразу не понравился: немного нагловатый, внешне непохожий на отца, человека тихого, приятного, улыбчивого. Тонкие губы юноши стянулись в алую ниточку улыбки, но была она холодна, как лёд, и не приветлива вовсе.

– Из Полоцка я, – тут Димитрий решил быть честным. – А тебя как звать?

Молодой киевлянин откинулся чуть назад, опираясь спиной на бревенчатую стену и слегка запрокидывая голову, отчего чёрные кудри разметались по широким плечам, а на лицо, и без того бледное, легла лёгкая тень.

– Василием кличут, – словно нехотя молвил он, растягивая слова. – Васильком в детстве звали.