На земле московской

Неожиданно для них самих, жених с невестой распрощались более чем холодно. Виктор ревновал ее к Седову, не к теперешнему, а к прошлому, прочили тому успех, который, возможно, и был бы, не явись Виктор.

Нина мирилась с его ревностью, и ей даже немного льстило: вот как она любима! Но сегодня… Обнимая ее, Виктор усмехнулся.

— Сколько лет за тобой топал этот Седов, а вот остался с носом.

Нина вырвалась из рук Виктора и, не попрощавшись, побежала в подъезд: никаких насмешек она не намерена терпеть от него, пусть знает!

Лунин догнал ее, схватил за руку. Расширенные от гнева глаза под решительно сведенными бровями напугали его.

— Ниночка, прости меня, дурака ревнивого, — смиренно попросил он.

А через минуту, шагая на ночлег в комитет комсомола, Виктор вдруг почувствовал раскаяние, что не выдержал характера. Сердился он и на отца за его неуемные восторги перед Ниной, которые наверняка вскружили ей голову.

«Ах, красавица, ах, распрекрасная… А сам в доме персона», — сердито думал Виктор, восставая против роли подопечного. Он и так всегда уж и во всем уступал Нине, и теперь, очевидно, это будет трудно изменить. Да и неизвестно, какое место в их жизни достанется Седову, ведь он ежедневно в цехе станет мозолить глаза Нине своей покорной влюбленностью.

«Ну нет, к черту… Женюсь, а там посмотрим! Выжить бы Седова с завода!»

У Нины предстоял на завтра трудный день: дежурство по цеху. И это было настолько уважительной причиной, что Катя ничего не заподозрила, когда на ее вопрос: «Чем закончилась встреча с родичами?» — Нина весьма натуральным голосом отмахнулась:

— Завтра расскажу, спать надо.

Ночь выдалась спокойная, без стрельбы и тревоги. На работу все пришли выспавшиеся, с хорошим самочувствием.

— Может, выдохся супостат, силенок не хватает, а, Катя? — робко высказала свои предположения Елизавета Вагонова. Одетая в стеганку поверх халата и в валенки с галошами, разбухшими от эмульсии, она искательно заглядывала на девушек-работниц.

— Не знаю, тетя Лиза, — вздохнув, ответила Катя, не желая огорчать женщину. А про себя подумала:

«Просто была нелетная погода…»

Часам к десяти сквозь замаскированные фонари крыши и окна стали проникать лучи редкого в это время солнца.

— Ох, никак ждать гостей! — пробормотала тетя Лиза, поправляя на могучем плече лямку противогаза.

Воздушную тревогу на заводе объявляли сиреной — басовитой, низкой.

Сирену подавали лишь в тех случаях, когда непосредственная опасность нависала над заводом. Тогда работа приостанавливалась и все, кроме дежурных, обязаны были уходить из цехов.

— Тревога! — крикнули за спиной Кати, за мгновение до того, как она услыхала рев сирены. — Эх, нелегкая их принесла, работать не дают…

В проходах между станками уже бежали люди в распахнутые пожарниками двери, бежали во двор и на сквер, где были выстроены укрытия.

— Давай, Катюша, в бомбоубежище, быстро!

Нина видела, как Катя только что заправила новое кольцо и поняла, что ей жаль останавливать на ходу станок, выводить из строя резцы. Оттолкнув ее, Нина сама нажала кнопку выключения: мотор взвыл, заскрежетали резцы по металлу.

«Черт с ними, человеческая жизнь дороже любых резцов!» — пронеслось у Нины в мыслях.

Они бросились было друг к другу то ли обняться, то ли пожать руки, но широкая, зловещая тень от крыльев бомбардировщика, что пронеслась над стеклянной крышей, напугала их и отбросила в разные стороны.

— Счастливо продежурить, Ниночка, тебе и тете Лизе, — крикнула впопыхах Катя.

На улице большое зарево пожара поднималось за домами. Несмолкаемо стреляли зенитки, свистел воздух, и чем-то горячим пахнуло в лицо Кати.

На какую-то долю секунды она приостановилась, плохо соображая, куда бежать дальше, но чья-то рука увлекла ее за собой.

В щели было темно, душно. Катя на ощупь пристроилась на скамейке, прислушиваясь, что делается наверху.

— Должно быть, прорвалось немало, — прошептал рядом знакомый женский голос, и тотчас глухой удар потряс землю. Посыпался песок с потолка, и лампочка качалась и качалась, пока кто-то не догадался остановить ее.

— Товарищи, похоже, прямое попадание в завод, — взволнованно крикнул пожилой мастер, затем властно, с командирскими нотками: — Мужчин попрошу за мной!

В бомбоубежище в одну минуту поредело, и от этого стало страшно: засыплет тут, как в братской могиле! Катя пересела поближе к выходу. На улице все еще стреляли, но уже с промежутками. И вдруг снова застучало, загрохотало, но Екатерина была уже снаружи и бежала в сторону завода. Теперь, наверно, все равно — что поворачивать назад, что бежать до цели. У тех ворот, из которых она несколько минут назад выскочила из цеха, виднелось множество народа.

«Неужели несчастье, неужели несчастье?» — со страхом думала Катя, подсознательно чувствуя уже, что да! Черная тень самолета недаром закрывала небо над их станками…

— Что случилось, с кем? Да говорите же наконец! — с трудом выговорила Катя, добежав до ворот.

На нее не смотрели, от нее отворачивались, признав в ней подругу Нины Поляковой.