Читаем На златом крыльце сидели полностью

Доктор с шумом прочистил горло, наполненный удивлением и протестом звук остался без внимания. Укоризненный взгляд напрасно буравил приятеля.

– Будь по-вашему… – проворчал граф с раздражением.

– Что входило в подарочный комплект? – усики сыщика азартно нахохлились.

– Две чашки и столько же тарелок.

– Более ничего-с?

– На память не жалуюсь! Имейте в виду, часть сервиза я отдал тайному советнику Двинову.

Позвоночник детектива вытянулся струной, грудь пошла колесом. Марк Вениаминович едва не застонал. Хрусть. Кулак сжался под столом, так что заскрипели костяшки.

– Что скажете об этой тарелочке? – полюбопытствовал следователь, посудина замаячила перед лицом Милорадовича. – Сенаторово добро?

Граф отпрянул, очи съехались к переносице, что, вкупе с орлиным носом, напомнило облик хищной птицы.

– Безусловно! Прихватили в доме Семен Николаича?

– Существует только два прибора?

– Господи, сказал же! К чему переспрашивать?!

– В таком случае, откуда в буфете новопреставленного сей экземпляр?

О столешницу брякнула вторая тарелка. Вскрик хозяина прозвучал совершенно по-птичьи. Не помпезно, как подобает крылатым охотникам, а суетливо, точно потревоженный бекас на сыром лугу.

– Удивлены? – сверкнул глазами детектив. – Подумайте, я вас не тороплю. Вопрос не простой.

Тишина длилась целую минуту, дважды или трижды под Захаровым скрипнул обитый кожей стул.

– Вот те на! – уголок генеральского рта подался в сторону. – Он меня допрашивает! Умора! Ладно, отвечу, и убирайтесь вон. Сия мисочка принадлежит господину Рылееву…

– Кондратий Федоровичу? – всплеснул руками чиновник Министерства внутренних дел.

– Ему самому. Вон и щербинка над царевой литерой. Едва приметная-с. Год тому спустил пустяковину в штосс. Объегорил меня хваленый стихоплет. Право, некогда, господа!..

Камердинер, явившийся подать хрен с горчицей, едва не свалился под ноги улепетывающим визитерам, благо, деликатесу опасность не угрожала – вышколенный слуга нипочем не уронит поднос. Портреты на стенах проводили смутьянов взглядами, по коридорам особняка разнесся стук каблуков, весело проскрипели лесенки, наконец, ветер хлопнул парадной, и следователи оказались на улице.

– Куда теперь? – бросил доктор, рука стиснула ворот, не позволяя метели гулять за пазухой. – Сразу к нему?

– Non, mon ami!26 Ловите пролетку, следует как можно быстрее достичь конторы. В этот раз без подкрепления не обойтись!

– Понимаю. Чувствами субъекта нижнего ранга можно и пренебречь. К бесу цирлихи-манирлихи! Убежден, ошибки нет. Генерал-губернатор не опустится до лжи…

– Не будьте кретином! Теперь истина на поверхности. Едва мы пришли к выводу о преднамеренном убийстве, литератор явился в кабинет Двинова. Чинить створку, помните? В первый день расследования. Сие погубило кухарку. Коль скоро все решили, что Семен Николаевич подавился, не пришлось бы заметать следы. Оцените импровизацию! Потому и требуется арестная команда, наш убийца – мастер…

***

Запястья немилосердно саднили, плечи готовились выпрыгнуть из суставов. Рылеева удерживала парочка увальней, одинаковые бобрики на головах внушали мысль о скудности фантазии полицейского цирюльника. Следователь и доктор хмурились; первый из сочувствия, второй – от напряжения.

– Что вы себе дозволяете?! Это произвол! – шлепал пересохшими губами поэт. – Хотя бы закройте дверь, холодно, черт возьми!..

– Боюсь, вы не оставили нам иного выхода! Слишком опасны-с, – ответил Поликарпов извиняющимся тоном, затем добавил: – И впрямь, господа, притворите воротца. Не хватало еще простудить арестанта.

Один из громил протопал через фойе, лязгнул засов, и шторы, парусившие на сквозняке, тотчас обмякли.

Захаров уставился на лестницу, ступеньки выгибались коромыслом, исчезая за перилами второго этажа.

– Наверху есть кто-нибудь? – спросил он встревожено.

– Я один. Жена и дочь отправились к родным. В чем… Дьявол! Кажется, дуболомы порвали рукав!.. В чем конкретно меня обвиняют?

– Подозревают. В убийстве сенатора Двинова, – ответил Антон Никодимович.

Рылеев сморщился, точно проглотил лимон, язык прилип к небу.

– Бред! Никого и пальцем не трогал!

– Может, и так, – делано согласился полицейский. – Однако факты, что называется, на лицо!.. С моей стороны глупо рассчитывать на мгновенное признание. Ничего-с, неделька-другая, заговорите…

– Сколько-сколько?! Вы же погубите нас, упрямый осел!

Поликарпов раздул щеки.

– Кого это «нас»? О чем вы?

– Не станем паясничать! Если ко мне накопились вопросы, спрашивайте… Только, пожалуйста, быстрее.

– Глядите, Захаров, и этот спешит. Наберитесь терпения, месье! Отвертеться все одно не выйдет.

– Хорошо-хорошо… Какие там доказательства? Вы говорили о фактах…

– Тарелка с императорским вензелем. Браво! Весьма ловкий ход-с.

Кондратий Федорович разом сник, боевой дух испарился, словно вода на боках тульского самовара. Внутреннее содержание пришло в соответствие с внешней оболочкой: перед сыщиками горбился усталый, опозоренный человек.

– Откуда вам это известно? – в голосе писателя не осталось вызова, одна тоска.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Стигмалион
Стигмалион

Меня зовут Долорес Макбрайд, и я с рождения страдаю от очень редкой формы аллергии: прикосновения к другим людям вызывают у меня сильнейшие ожоги. Я не могу поцеловать парня, обнять родителей, выйти из дому, не надев перчатки. Я неприкасаемая. Я словно живу в заколдованном замке, который держит меня в плену и наказывает ожогами и шрамами за каждую попытку «побега». Даже придумала имя для своей тюрьмы: Стигмалион.Меня уже не приводит в отчаяние мысль, что я всю жизнь буду пленницей своего диагноза – и пленницей умру. Я не тешу себя мечтами, что от моей болезни изобретут лекарство, и не рассчитываю, что встречу человека, не оставляющего на мне ожогов…Но до чего же это живучее чувство – надежда. А вдруг я все-таки совершу побег из Стигмалиона? Вдруг и я смогу однажды познать все это: прикосновения, объятия, поцелуи, безумство, свободу, любовь?..

Кристина Старк

Детективы / Остросюжетные любовные романы / Современные любовные романы / Триллеры / Романы