Nabat_1

Он был удовлетворен сообщением из Зоны. Вины России нет. Складывалась крепкая ось Европа — Россия -— Япония. А это масса приятных моментов: финансы, оборудование, спе­циалисты, которых Россия разбазаривала задарма в чужие страны, сама оставшись на бобах. Теперь станут возвращаться блудные сыны...

Но это и назревающий конфликт, Соединенные Штаты могут применить силу, а защищаться России сложно.

Со времен распада империи и вновь созданного союза сла­вянских народов российская армия прозябала. Гуртовой де­лал упор на развитие экономики и финансовой системы, морщил нос при виде перечня нужд Министерства обороны. Курировал его Гречаный, и только ему в заслугу можно по­ставить модернизацию вооружения и возможность солдатам сносно питаться. Военные стали получать стабильное жало­ванье, а главное — вели боевую подготовку без показухи. Армия похудела, но стала подтянутой.

Но армии на всю Россию не хватало. Сказалось поколе­ние дебилов, дистрофиков, сачков. Зато отказались от рек­рутчины.

«Случится конфликт, будет туговато», — размышлял Во­ливач и пожалел, что в свое время не поддержал Гречаного, когда тот предложил содержать сто тысяч сержантов вместо миллиона первогодков, как делали это в Японии. Обучен­ный сержант — это отделение взвода при всеобщей мобили­зации.

— Готовим ноту Америке? — спросил Воливач.

— Безо всяких, — ответил Гречаный не задумываясь. — Мы им не страусы.

— А если конфликт с последствиями?

— Да и хрен с ним! Я до миллиона казачков поставлю под ружье.

— Ружье не локатор, — осторожничал Воливач.

— Локаторы для армии, а казаку гранатомет — мать род­ная, танк и БТР коня заменит.

«Не так все просто», — размышлял Воливач.

«Не так все страшно», — думал Гречаный, а вслух сказал:

— Витя, не получится у них это. У них флот есть, у нас нету, армия есть, у нас нету, зато мы жить начинаем по-на­стоящему, а тут мы имеем на два минуса здоровенный плюс. Еще бы с Церковью замириться да коммуняцкую шушеру в распыл пустить...

Воливач не ответил. Между ними установилась нейтраль­ная зона, когда речь заходила о мерах покруче к оппозиции. Годом раньше Воливач думал иначе... Сейчас Гречаный за­тронул тему сознательно. Воливач вырос среди них, изме­нить его мышление сложно. Оставь его одного наверху, он править начнет прежними методами.

Слова Гречаного задели его.

— А ты знаешь, как партия уходила на заранее подготов­ленные позиции? — спросил он, будто нащупывал путь к Гречаному.

— Могу и сам порассказать, — отвечал Гречаный. — Пере­качали денежки за бугор и нынче подкармливают на эти сред­ства обормотов. Мы отмахиваемся от них, а они борзеют.

— Это видимая часть айсберга, Сеня. Отступление начи­налось под водительством Суслова, Брежнев одобрил его. Он на публике под дурачка работал, а идеям марксизма-лени- низма служил трезво. В его годы фундамент экономической базы был построен, сознание людей запаздывало. Вроде как войска на марше, ушедшие вперед без тылов снабжения. Сус­лов, Андропов и Устинов разработали стратегический план перехода к обороне. Вывоз кассы, — поморщился Воливач, — это веники, хотя и очень нужные, сохранение кадров — вот была задача. Мишка Меченый и Борька-алкаш как по нотам разыграли спектакль на восемнадцатой партконференции, а народ, глупый, изголодавшийся, наживку и заглотил. Вот он, наш спаситель, против засилья коммунизма восстал! А спа­ситель пригрел соратников на хлебных местах и кормил за счет дураков. Кадры были спасены. И если б не этот недо­умок Триф...

Воливач замолк, а Гречаный услышал в этих словах со­жаление. Воспитанный на других идеалах, он считал ком­мунистическую идею всеобщим обманом. Воливач или сознательно, или специально проговорился: он сожалел об утраченных позициях.

—Бодливой корове Бог рогов не дает,—насмешливо сказал Гречаный, будто не заметил высказанной печали Воливача.

— А и ладно, — с легкостью согласился Воливач и пере­вел разговор на прежнюю тему: — Так ты считаешь, Сеня, Америка хвост не подымет?

— Убежден. И не оттуда ждать агрессии надо. Она под боком.

— Церковь? — насторожился Воливач.

Будучи прирожденным атеистом, он не считал попов раз­рушительной силой. Привилегии у нее отняли без особого шума, народ потихоньку отходил от религиозного обмана. Какая ж тут агрессия?

— Церковь, — подтвердил Гречаный. — У меня, почи­тай, все казаки богобоязненные. Бить коммуняк им в охотку, а выбирать между нами и Церковью не пристало. Книжек они читают мало: если рассказывать о насильственном ох- ристианивании Руси, слушают настороженно. Громить по­пов они не станут.

— При чем тут громить? У меня и в мыслях не было, что­бы рушить храмы! Они сами уйдут. Театр людей мало при­влекает. И никто не позволит попам возвыситься снова.