Nabat_1

С тем и заснул. А Гречаный в сей поздний час как раз принимал такого посланца, Ваню Бурмистрова. Ходил он уже в казачьих полковниках', а звали его по-прежнему Ваней. Без намеков на простоватость, ласково, хотя действительно про­стоты общения он не растратил, но изменился существенно. К прежней общительности прибавилась молодцеватость, ка­кую дает особая форма военного человека.

Красовался Ванечка в полевой форме донцов с полков­ничьими погонами да еще и с нагайкой за правым голени­щем сапога. Был он вполне доволен и формой своей, и переходом в казачество, раскопав в биографии принадлеж­ность прадеда к донцам.

Выполнял он особую миссию не столько личного послан­ца атамана Гречаного, сколько Божью: разъезжал по слобо­дам со товарищи и рассказывал о древней русской вере, которую князь Владимир попрал, охристианив народ, о ка­зачьем Спасе, охраняющем казака от напастей, о славянах вообще, кому чести и храбрости не занимать, а чужой веры тем более.

— Ну, как работалось? — улыбаясь, спросил Гречаный. — Гляжу, нагаечкой обзавелся?

— Нагаечка — это особый случай, а работалось славно, Семен Артемович. Казаки целиком идею принимают, еще и меня просвещают. Вы меня наставляли: поаккуратней с пра­вославными, а люди без нас, оказывается, несостыковки цер­ковных канонов нашли. Спрашивают: чего вдруг мы петь должны «Коль славен наш Господь в Сионе»? А постоянное упоминание еврейских обычаев? Мы, говорят, ко всем без исключения настроены одинаково уважительно, однако это не означает, что можно русскому на голову сесть вместе с пришлым Иисусом. Мусульмане с Аллахом напрямую обща­ются, буддисты вообще со всеми богами запанибрата, евреи никого к своему Яхве не подпускают, а всех русских вроде как в прихожей держат, через посредника заставляют общать­ся. Почему?

— Полмира таким образом, — добавил Гречаный, не уби­рая улыбки.

— Семен Артемович, а чего ради я за полмира отвечать буду? Нравится им в рабстве быть, пусть живут, а нам хва­тит. Я потому с большим удовольствием ваш наказ испол­няю. И понимают правильно.

— Нагаечки не требуется? — со смехом спросил Гречаный.

Иван сел, подбоченясь, и в, свою очередь, спросил серьезно:

— Семен Артемович, а что вы знаете о нагайке?

— Особо не задумывался, — пожал плечами Гречаный. — В прежние годы революционных болтунов и смутьянов по спи­нам охаживали.

— Ан нет, господин атаман, промашечка у вас, — с удоволь­ствием дождался своего момента Бурмистров. — Как поучал меня потомственный казак, писарь войска Донского Сивогри­вое, нагайка не кистень, а казак не омоновец. Не отрицаю, что верно, то верно: на большевичков в свое время казачки страху нагнали крепко. Лейба Троцкий не простил им того страха, ка­кой пережил в молодости от нагайки. Когда он писал, что «ка­заки должны быть уничтожены как народ, способный к самоорганизации», он сознавал, что в 1905 году дорогу к власти большевикам закрыли не казацкие нагайки, а их организован­ность. Это он, Свердлов, Каганович и прочие лейбы распусти­ли слухи о казачьих зверствах, чтобы народ боялся своих же граждан, чтобы извести под корень свободолюбивых казаков, единственных в те времена живущих не по рабским законам. И нагайка в большевистских мемуарах вырастала до мощи омо­новских дубинок РП-73.

«Гляди, как складно излагает, как живо и точно! — ди­вился Гречаный, слушая Бурмистрова. — А Смольников так и не докопался, почему такая ненависть была у большевист­ских лидеров к казакам».

— С чем сравнима нагайка? — переспросил он, прослу­шав последние слова. — С РП-73?

— Абсолютно верно, — кивнул Иван. — Эта омоновская дубинка обладает силой удара в тонну, а узаконенная нагай­ка, имея сто пятьдесят граммов веса, всего лишь седьмую часть. И кто страшнее?

— Как понимать — узаконенная? Твоя вот нагайка мала, а я сам в харьковском музее видел образец: цепь с полметра и гирька граммов на двести в конце. Так и написано под ней: сердечник казацкой нагайки.

— Так музей-то коммунячий! — счастливо отвечал Бурмистров. — А Сивогривов показал мне «Приказ по воен­ному ведомству № 125 от 27 мая 1895 года», где есть описа­ние конского снаряжения с принадлежностями для нижних чинов, гвардейских, прочих конных, казацкой артиллерии, кроме собственного Его императорского Величества конвоя. О нагайке в этом приказе сказано: «Плетенка должна быть одной четверти вершка в диаметре, рукоять из дерева одной четвертой вершка толщиной и не более десяти вершков дли­ной. Вес полной нагайки тридцать пять золотников». Это около ста пятидесяти граммов.

— Ну, Ваня, заматерел! — довольным смехом закатился Гречаный. И уже серьезно спросил: — Но нарушения ведь были? Утяжеленные нагайки делали? А сабли наголо?