Nabat_1

— Могу повторить любой канон Пятого Евангелия. Оно известно мне давно благодаря наставлениям усопшего пат­риарха. Менее сложным путем я открыл его. Посему возве­личение младенца, как нового посланца Божьего, мне ближе, чем второе пришествие Иисуса Христа. — Опережая Суд­ских, он спросил быстро: — Известно ли в Зоне о новом эле­менте с порядковым номером 108 и начале распада Периодической системы?

— Известно, — с грустным вздохом ответил Судских. — Мальчика заблаговременно вывезли из Зоны.

— Они смогут остановить распад?

— Смогут. Ценой собственных жизней. Они готовы к это­му и поведали о своем решении спокойно.

— Они мутанты, лишенные человеческих чувствований.

— Они обычные люди, лишенные человеческой ласки, — твердо ответил Судских, и впервые за разговор Пармен от­вел глаза.

— Пусть Господь станет им щитом...

Помолчали. Судских не знал, как повести разговор даль­ше. Все казалось мелочным, и надо ли теперь о мелочах, о чае, об удобных креслах, располагающих к задушевной до­лгой беседе!.. Все сказано.

— Аминь, — выручил его монах. Сделал поклон и раз­вернулся к двери, так и не разомкнув рукавов сутаны. Суд­ских отворил дверь.

На следующий день вышел рескрипт за подписью Греча­ного о временном назначении капитула всех церквей и рели­гий в России под главенством Православной церкви. Любая конфессия могла представить в нем своего посланца по со­бственному усмотрению, но возглавлять капитул будут три православных архиепископа, назначенных лично Гречаным. Наблюдение за работой капитула он возложил на Пармена, возведенного в сан епископа.

В России нет ничего более прочного, чем временная по­стройка.

Пожалуй, удар по Риму не вызвал такого шока, какой про­извел рескрипт о духовном насилии. Весь мир ополчился про­тив России, неверующие перевоплотились в истых прихожан, требовали самых жестоких мер против российских осквер­нителей свободы вероисповедания, узурпаторов духовности.

Союзники и сочувствующие стали врагами России. Она же никак не прореагировала на мировое возмущение, и внутри нее почему-то не случилось бунтов и гневных протестов.

Случилось то, что должно было случиться среди разноли­ких приверженцев веры: растеряв уверенность в пустой го­ворильне, они в решающий момент не смогли противопоставить смелому решению свое полное единство. Его попросту не было, а Православная церковь отмолчалась, получив старшинство, еще и надзирателя Пармена, которого откровенно побаивалась. Последующие события вовсе ото­двинули рескрипт Гречаного на задворки мнений. Подума­ешь, какие-то глупости, из которых кафтан не сошьешь, хлеба не купишь.

Безо всяких мер скрытности к русским портам на Балтике и Черном море двинулись флоты всех мировых держав, во- енно-воздушные силы приняли полный боекомплект, десант­ные войска выжидали время Че, и в приграничных районах накапливались танки.

Гречаный от имени всех россиян обратился к народам мира не делать поспешных шагов: рескрипт принят временно и сра­зу после выборов будет отменен. Принят он исключительно для стабилизации обстановки. С экрана телевизора он про­демонстрировал оружие, изъятое в молельных домах, косте­лах и синагогах, и подчеркнул, что в мечетях его не оказалось, а в православных монастырях оно было сдано властям за­благовременно.

— Никто не узурпирует свободу совести, и никто не поз­волит вмешиваться во внутренние дела россов, которые не в пример зарубежным ревнителям веры отнеслись к рескрипту спокойно и с пониманием, — заключил Гречаный.

Россияне сосредоточенно ждали сообщений о начале бло­кады, были готовы взять оружие в руки, едва она последует, и сетовали о тех временах, когда Российский военно-мор- ской флот был океанским. Не было флота — весь развалил­ся. Не было авиации — вся испарилась, а «миги» и «Суховы» летали в чужих небесах. Не было армии...

Нет армии — нет России.

Но бабушка надвое сказала.

С первыми лучами солнца тяжелый крейсер «Сэйлем» стал на рейде Новороссийска. На крейсере нес флаг командующе­го флотом адмирал Горт. С открытого мостика он снисходи­тельно разглядывал в бинокль окрестные сопки, предвкушая радость первого залпа. Когда-то он начинал службу на этом крейсере энсайном, а позже командовал первой башней глав­ного калибра «Сэйлема». Это Горт настоял ввести в строй «Сэйлем» для плотного артобстрела побережья. Вьетнамский опыт пригодился, и нынче все орудийные башни флота под­чинялись ему, и ему решать, как размазать этих еретиков и непокорных дикарей.

— Джон, — не отрываясь от бинокля, он обратился к ко­мандиру крейсера, — давай-ка сделаем пристрелочный залп крайним правым орудием первой башни вон по той трубе... — указал он на трубу цементного завода.

— Сэр, а общий приказ? Мы должны вскрыть пакет через полчаса и... — командир взглянул на ручной хронометр, — пять минут сорок пять секунд.

— Вот и покажи мне, как твои канониры через сорок пять секунд снесут эту трубу для острастки.

— Слушаюсь, сэр, — не стал возражать командир «Сэй­лема».