Nabat_1

Послышались команды, и адмирал представил себя юным лейтенантом в первой башне. Он убрал бинокль и наблюдал за секундной стрелкой.

«Хорошо управляются ребята», — отмечал он по бегу се­кундной стрелки и репетованию команд. Едва поступило со­общение о готовности к выстрелу, стрелка зацепилась за последнюю секунду и Горт по-мальчишески крикнул:

— Залп!

Команду репетовали, захваченные мальчишеским озорст­вом старого адмирала...

Зал и грянул.

Когда говорит орудие главного калибра, голос его похож на бухнувший тяжелый молот: все, мол, нет больше сил, став­лю точку. А шелест болванки в воздухе после выстрела гово­рит несколько иначе: мол, бабушка надвое сказала и неизвестно пока, кому ставить точку. Вот если бы бухнуло и разом разорвалось —- тогда другое дело, а тревожить Все­вышнего посвистом болванки в воздухе грешно...

Наблюдающие за кораблем с берега могли рассказать все как один, что багровый шар из правого крайнего орудия но­совой башни разросся во много раз у самого окончания ство­ла, поглотил крейсер и оплыл там же багровым свечением. Крейсера под ним не оказалось. Кстати, и болванки не на­шли, один свист остался в памяти. А вслед за выстрелом море покрылось от края до края бухты похожим на пепел покро­вом, серыми стали флаги расцвечивания на сигнальных мач­тах кораблей флота, сами корабли, белые катера на шлюпбалках. Пелена качнулась и исчезла. Исчезло все на воде. Лишь вода оставалась серой недолгое время. Люди с ужасом наблюдали, как пепельное море забурлило, закипе­ло, превратилось в подлинно черное, как назвали его Бог знает с какого переляку, и стало исчезать в какую-то воронку. Омер­зительно пахло сероводородом...

Черное море перестало существовать. Самое синее в мире...

Позже, комментируя невероятный случай, ученые пришли к выводу, что предупреждение о роковой роли сероводорода, залегающего слоем на глубине сорока метров, мало кого вол­новало всегда, теперь он вырвался на поверхность и «съел» воду. Возможно, роковую роль сыграли два фактора: в 1997 году болгарские цыгане набедокурили с урановыми изотопа­ми, сбрасывая довольно много руды в Черное море, и появ­ление элемента с порядковым номером 108. Домыслы, одним словом: ученым-теоретикам мало когда доверяли, а сейчас тем более. И зря.

Проливы пересохли, на месте Черного моря образовалась громадная котловина с поганым запахом оттуда. Постоянно посмердывало.

«...И поверг Ангел серп свой на землю и обрезал виноград на земле и бросил в великое точило гнева Божия».

Такие вот дела. Стало Черное море точилом Господним...

И неизвестно, когда вновь водичкой наполнится.

Ждали успокаивающего ответа от Гречаного во всем мире. Он появился перед миллиардной аудиторией на экране теле­визора и сразу отмахнулся от вежливо-предупредительного вопроса ведущего программы «В последний час»: как, мол, дожили мы до жизни такой?

— Глухим обедню два раза не служат. Есть еще Балтий­ское море, Японское, а у наших политических противников катафалков на плаву богато. Может, довольно?

Посмотрел в телекамеру, хмыкнул и ушел.

—- Дьявол! — вопили некоторые телезрители. Какие — не важно.

Подали заставку: задумчивый козел с пучком травы во рту смотрит в черную котловину перед собой. За ним арка с над­писью: «Международная здравница Артек».

Чего с козлов взять...

4 — 17

Позвонила жена и короткой фразой выбила Судских из колеи:

— Немедленно выезжай в Петроград, сыну плохо, мерза­вец ты эдакий...

Проснулись угрызения совести, медовый месяц с Л аймой за­канчивался поганой нотой. В каком-то бесовском угаре он на­прочь забыл, что отец и принадлежит к иерархии власти, что вся его жизнь как в аквариуме и скрыть от посторонних необуз­данную страсть невозможно. Жена с ним не миндальничала и за других сделала определение его поступка — мерзавец. •

За долгие годы семейной жизни у них сложились ровные и несколько отчужденные отношения. По молодости она пыта­лась ревновать своего статного красавца к молоденьким ла­боранткам, но вскоре это занятие прискучило ей. Судских не был гуленой, а свободное время любил проводить за чтением умных книг и размышлением над ними. С рождением доче­ри она и вовсе утратила интерес к персоне мужа: дети со­ставляли весь ее круг, вписывается он в него или нет. Был, есть, зарплату приносит, сам приходит, вот мои руки, мое тело, а вот дети, Судских, которых ты видишь почти всегда спящими. Чего тебе надо, Судских? Ох, не будет из тебя пут­ного старика!..

Заложница собственноручно созданного круга, она мыслила замкнуто: жить надо по-людски. Зарплату приносить, жену и детей любить, на других не заглядываться. Даже подъем мужа по служебной лестнице она измеряла увеличением денег в доме, и только. Его внутренний мир ее не интересовал.

Если она позволила столь категоричный тон, пришел к выводу Судских, значит, его выбрасывают из круга без объ­яснения причин. Развод, огласка... А сын? Отцовские чувст­ва проснулись наконец из-за близкой опасности. Ехать надо к сыну.

Судских связался с Гречаным: