Nabat_1

До маленького островка, где бдил службу пограничный наряд из трех человек, так и не дотянулись. У тех рация не фурычила, да и кому это надо? Солдат спит,'служба идет. А на островке никого, кроме поста, не было и вулкана как тако­вого не водилось — так, горушка конусом, до половины за­росшая орешником. Так вот когда солдат спал, а служба шла, горушка превратилась в орудие. Грохнуло за милую душу, багрово оторочив край ночи. В помещении поста повышиба- ло стекла, градом каменных осколков снесло навес, где пост питался в теплое время, и каменюкой убило пограничную козу. Козлята остались без матери, солдатушки без молока, а горушка без верхушки. Это и обнаружили пограничники, едва рассвело. Поглазели, посудачили, пожалели козлят, на завт­рак доели останки матери и твердо решили после еды почи­нить рацию. Пахло жареным, пора связываться с заставой на соседнем большом острове, куда обычно добирались кате­ром за харчами. Воткнули на место проводок, который пери­одически вынимали, чтобы начальство не докучало: «Алле, алле, первый, я второй, сидим, бдим...»

— Сматывайтесь! Мать вашу! — последовала неуставная команда, едва старший поста сообщил о превращении горуш­ки в пушку.

if I !

Засуетились, забегали под жалкое блеяние козлят, и тут выяснилось, что огромный осколок горушки вонзился точно в моторное отделение катера и тот попросту притоп на мел­ководье. Тогда и пожалели козла, которого съели неделю на­зад без повода, а со скуки. Пожалели, посудачили о нравах природы и увидели дымок над бывшим конусом горушки. Обсудить явление времени не осталось: остатки горушки буд­то размазались по небу, и наступили сумерки.

Островок провалился в воду за несколько секунд. В обра­зовавшуюся дыру свалилась водная масса, а оттуда вырвал­ся громадный водный столп. Он опадал дольше, чем проваливался островок; образовалась гигантская волна и по­катила к берегам Приморья.

А япошки предупреждали...

Для приморских жителей стихийное явление, как всегда, оказалось неожиданным. Цунами докатилась до Владивос­тока, но разбилась об острова, и в бухту Золотой Рог ворва­лись только жалкие остатки мощного вала. Однако их хватило, чтобы покурочить суда у причалов и сами причаль­ные сооружения. И на том спасибо. В городе успокоились. Зато чем дальше от Владивостока на север, тем больше раз­рухи причинила обвальная водная стихия: побережье в счи­танные часы превращалось в необитаемое, как во времена нашествия чжурчженей.

И это еще не все, подсказывали коварные япошки, ждите земных подвижек до самой Москвы...

На северной оконечности Приморья, у поселка Самарга, первая же тридцатиметровая волна чище бритвы «Жиллет» срезала огрехи человеческой деятельности вместе с ее твор­цами, а красный флаг поселкового комитета партии обнару­жили после далеко в тайге. Что удивительно, рядом с флагом на сосне висели остатки брючной мотни секретаря партий­ной ячейки вместе с содержимым внутри. А ведь как не хо­тел человек избираться, как отбрыкивался, и вот на тебе: ни за что, ни про что исчез.

Досужие журналисты, центральные и местные, бросились обследовать места событий. Много писалось о непредсказуе­мости стихии и ничего о коварных япошках, о героическом восстановлении рыбозаводов и помалкивали о пророчествах косолядых. Более говорливые представители Центрального телевидения пытались пробить тему на очередном заседании пресс-клуба, пробили, но высказаться не успели: в ноль-ноль часов тридцать минут канал переключился для трансляции всенощной в храме Христа-спасителя, и событие это оцени­валось более знаменательным, чем досужее чесание языков в пресс-клубе, потому что поползли слухи, будто храм завали­вается набок, подобно Пизанской башне. А вот, мол, нет.

Юмористы обскакали журналистов. О красном флаге и яйцевидных останках узнала внушительная аудитория, при­шедшая на бенефис писателя-сатирика Фимы Иванова. «Яйца в профиль, яйца в фас» — называлась программа концерта. Зал хохотал. Полный аншлаг. Ничто так не радует, как чу­жая беда.

Дня через три Фиму Иванова почему-то нашли в подъезде своего дома с проломленным черепом. Возмущенная общест­венность, как говорится, потребовала тщательного расследо­вания, каковое и состоялось незамедлительно. Прокурор Москвы выступил через неделю по первому каналу ЦТ и до­ложился: Фиму убили сообщники, произошла элементарная разборка. Телезрители очень прибалдели, когда прокурор представил с экрана некоторые документы закулисной дея­тельности писателя-сатирика, рассказал о счетах в иностран­ных банках, показал фотографии, где Фима в обнимку с Есей Кобзоном, в проходку с Зосей Всртухновской, в присядку с Вовой Файнбергом — главарями подпольных мафиозных структур.

«Это надо же! — перезванивались москвичи.и гости сто­лицы. — Вот так юморист-загейник! Смехуечки, смехуечки, а за границей три миллиона в зеленых бабках да недвижи­мость! С наркоты жирел, девчонок тринадцатилетних в бар- даки переправлял!»