Наблюдатель

Оказавшись в своей пустой комнате, я подхватила чемодан и на мгновение задержалась у окна, любуясь бликами лунного света на подернутой рябью поверхности моря. Финал оказался как в дешевом романе – впрочем, этого следовало ожидать. Я знала, что уже слишком поздно и мне ни за что не попасть в Марсель своим ходом, – но знала я и то, что во что бы то ни стало нужно поскорее отсюда убраться; о том, чтобы встретить здесь рассвет, не могло быть и речи. Сама мысль об этом подстегивала меня, заставляя двигаться и не думать о том, что только что произошло.

И все шло гладко, побег мне почти удался – пока я не оказалась у входной двери.

– Лия?

Я еле слышно выругалась.

– Это ты?

– Брайан?

Он сидел на диване в гостиной, листая старый выпуск Harper’s.

– Ты что это делаешь? – спросил он, окидывая взглядом мой чемодан.

– А вы почему не спите? – пролепетала я.

– Ты куда собралась?

Еще секунду назад я была настроена решительно – и вдруг будто приросла к полу, едва он меня окликнул. И в голосе столько тревоги и искренней заботы…

– Погоди, – сказал он. – Я только плащ накину.

В машине мы почти не разговаривали – впрочем, Брайан вообще был не из болтливых. Поначалу он ограничивался лишь важными вопросами практического характера.

– Тебе точно есть где остановиться?

– Ага.

– Ты ему написала?

– Вот как раз сейчас пишу, – соврала я, доставая телефон. Я знала, что в эту ночь Жером работает; нагряну к нему в бар неожиданно, как Ингрид Бергман, решила я.

– Ну ладно, – смирился Брайан и включил радио.

Передавали ноктюрн Шопена. Потихоньку я вошла в ритм этой молчаливой поездки – и даже была благодарна. Прижавшись виском к прохладному стеклу, я будто бы плыла под гул мотора, в лиловой дымке автострады.

– Знаешь, что бы там ни произошло, ты не виновата, – сказал он наконец ни с того ни с сего, не сводя глаз с дороги.

– Ой, не знаю, – пожала я плечами. – Отчасти-то, конечно, виновата.

Прошло еще пять–десять минут, прежде чем он заговорил вновь:

– В любом случае расстраиваться из-за этого не нужно.

Я видела, как он поерзал в кресле, поправляя ремень, пристально вгляделся в индикатор топлива, в спидометр, побарабанил пальцами в такт музыке. Наконец сказал:

– Знаешь, я всегда считал его мудаком. Мерзким типом.

Впереди – только белые полосы, мерцающие огни, стрелки, указывающие на Марсель, Мартиг, Тулон.

– Когда Дженни была маленькой, с ней произошла настоящая трагедия. Она из большой семьи – наверняка она тебе рассказывала?

Дорожные огни выхватывают из темноты его профиль. Смазанные вспышки желтого света, скользящие тени – как гигантская вертушка проигрывателя.

– У нее была старшая сестра Марион, которая страдала от тяжелой депрессии. Теперь о ней в семье не говорят – все они решили справляться с этой огромной травмой поодиночке…

Он слегка наклонил голову и глянул в зеркало заднего вида.

– Марион покончила жизнь самоубийством в девятнадцать лет. Утопилась. И Дженни была с ней, когда это произошло.

– О боже…

– И никогда ни с кем этим не делилась. Ни с одной живой душой. Для всей семьи Марион просто перестала существовать. Тогда были другие времена, – добавил он, как будто пытаясь объяснить. – А потом в университете она познакомилась с Майклом, подружилась с ним и в один прекрасный день рассказала ему. Можно сказать, душу перед ним раскрыла. Черт, чуть не проехал поворот.

Щелкнул маячок – он повернул направо.

– Угадай, о чем был первый опубликованный рассказ Майкла?

– Не может быть…

– Ему еще и премию дали как начинающему писателю, – с усмешкой продолжал Брайан. – По-моему, эта история отлично резюмирует его отношение к нам. Мы для него – просто сырье. – Тут он посмотрел на меня. – Но он свое получит, вот увидишь. И на этот раз Джен его не простит.

* * *

Лицо Жерома в толпе. Широкая белозубая улыбка, когда он понял, что это я. Сигарета за ухом – как карандаш у строителя. Тела устремляются друг к другу. Ощущение полета. Какой-то мужчина средних лет ставит на музыкальном автомате песню L’Aventurier. Плечи непроизвольно начинают двигаться в такт.

* * *

Утром я по привычке проснулась рано – Жером еще крепко спал. Босиком, на цыпочках, прошла на кухню, расчерченную пробивающимися сквозь ставни утренними лучами, отчего на терракотовом полу проступали причудливые геометрические узоры. Поставила кофейник на плиту и распахнула окна, впустив свет в комнату. Должно быть, повинуясь уже выработанной привычке, в ожидании, пока сварится кофе, я включила ноутбук и вошла в почтовый ящик Майкла. И ощутила некое вуайеристское возбуждение, увидев новое письмо от j. f.gresford.

На экране появилась новая фотография. Казалось, ее сделали в начале девяностых, и девушка на ней была примерно моей ровесницей. Очень похожая на Ларри, она улыбалась тому, кто снимал, сжимая в руках пустой бокал.