Набоков и неопределенность. Случай «Истинной жизни Себастьяна Найта»

Книг здесь было немало; правда, французских немного, но ведь тот, кто собой что-то представляет, читает по своему вкусу, настроению, увлекаясь по прихоти. Например, там стояли жизнеописания герцога Веллингтонского, Спиноза, сочинения Диккенса, «Королева фей», древнегреческий словарь с шелковистыми лепестками маков, засушенными между страницами, все елизаветинцы. <…> Были фотографии древнегреческих скульптур, гравюра-меццотинто с картины сэра Джошуа [Рейнольдса] – все очень английское. Были и сочинения Джейн Остин – должно быть, в знак уважения к чьим-то еще предпочтениям. Был Карлейль, полученный в награду. Книги о художниках итальянского Возрождения, «Справочник заболеваний лошадей» и обычные учебники [Woolf 2008: 37–38].

По контрасту с языковыми, культурными и историческими напластованиями у Мандельштама, все книги Джейкоба «очень английские», как и его кембриджское университетское образование по классической литературе. Как и на полке Себастьяна, в книжной подборке Джейкоба французских книг почти нет, но есть некая книга о лошадях: у Джейкоба это «Справочник заболеваний лошадей», а у Себастьяна – «Как купить лошадь». Первая – американская книга Сиднема Бенони Александера (1840–1921); в Британской библиотеке имеется репринтное издание 1911 года с оригинального издания 1892 года. У Себастьяна «Как купить лошадь» (1875) – это книга редактора журнала «Панч» Френсиса Коули Барнанда из его серии «Случайные счастливые мысли». Набоков заменяет практическое пособие из библиотеки Джейкоба юмористическим литературным произведением.

В 1922 году издательство «Хогарт пресс», принадлежавшее семье Вулф, принялось издавать русских авторов, от Аввакума до Горького, в английских переводах С. Котелянского, а Вулф писала эссе о Толстом, Достоевском, Чехове, Брюсове и русской революции начиная с 1917 года. Но у Джейкоба в комнате русских книг нет. На книжной полке Себастьяна стоит одна русская книга, но в английском переводе – чеховская «Дама с собачкой». Вулф анализирует этот рассказ в своем сборнике «Обычный читатель» (1925), в эссе «Русская точка зрения», где сетует на утраты, которые понесла, читая Достоевского, Толстого и Чехова лишь в английских переводах:

Наше признание достоинств этих писателей опирается на оценки критиков, которые не прочли ни единого слова по-русски, никогда не видали России, даже не слыхали живой русской речи и которым приходится слепо и безоговорочно полагаться на работу переводчиков.

Все сказанное сводится к тому, что мы судим о целой литературе, не представляя себе ее стиля. Когда каждое слово в предложении переведено с русского на английский, причем несколько переиначивается смысл, а тон, сила и ритмическое ударение в их взаимосвязанности меняются полностью – не остается ничего, кроме оголенной и огрубленной вариации смысла. При таком обращении русские писатели похожи на людей, лишившихся во время землетрясения или железнодорожной катастрофы не только одежды, но и чего-то более утонченного и существенного – привычной манеры поведения, индивидуальных причуд характера [Вулф 2004: 854].