Набоковская Европа

Собственно, это не были обычные походы к врачу, на западных психоаналитиков, как он понял позже, психиатр этот совсем не тянул. Скорее это были философские беседы о смысле жизни, о жизни после смерти, о любви и счастье, и даже о вере, такой непонятной для Вадима и, как выяснилось, такой недоступной для самого доктора. Кстати, психиатр Вадиму понравился, и долгие разговоры с ним переросли гораздо позже в увлеченность психоанализом, Фрейдом, Юнгом, совеременными исследованиями бессознательного, а затем и породили потребность в закреплении и коррекции своего духовного опыта в религиозных рамках, сначала восточных религий, несколько позже – православия. А тогда на подростковое сознание упали чудовищные истины: отца своего он ненавидел и хотел убить, потому что был влюблен в свою мать, которую ревновал к отцу, и это было нормально, как у всех? С этим новым знанием надо было научиться жить.

Вадим по совету психиатра решил составить подробный список своих претензий к отцу. Итак, я не люблю отца, потому что он:

1. Еврей. Почему я все время должен оглядываться, что будут шептать за моей спиной, если я такой же, как все, и не чувствую в себе ничего еврейского?

2. Неудачник. Он все время претендует на какое-то свое особое предназначение и с презрением относится в равной степени и к тем, кто сделал удачную карьеру, и к простым работягам. Сам ничего не делает, строит из себя невинную жертву увольнения и пытается добиться справедливости в высших инстанциях, имея под ними в виду не горние высоты, а партийных плебеев, пока же живет за счет матери, и мне стыдно отвечать на вопрос, чем занимается твой отец.

3. Нищий. Следствие второго пункта. В результате я вынужден годами носить перелицованные его вещи, делая вид, что мне наплевать на моду, а мне на нее – НЕ НАПЛЕВАТЬ.

4. Все время лезет в мои дела и дает глупые советы, за что, собственно, и получил полет гантели.

5. Испортил жизнь моей матери. По всем вышеуказанным причинам.

На пятом пункте (опять этот еврейский пятый пункт!) Вадим споткнулся. Выходит, психиатр прав и он действительно любит мать, которая, если бы не этот козел, давно могла бы сделать любую карьеру или удачно выйти замуж, и жили бы сейчас не в коммуналке, а в доме для партийной элиты, и не в этом захолустье, а в Москве. А может, она даже стала бы женой посла и мы путешестовали бы по всему миру!

Мать была красавицей, это Вадим знал от других. Сам он такую красоту не признавал, слишком много бабьего – покатые плечи, большая грудь, круглая попа, большие глаза с накрашенными ресницами и волнистые длинные волосы. Ах, эти волосы! Сплетенные и заколотые в замысловатую прическу, вечно вылезающие из любого узла. Все проходящие мимо мужчины съедали ее взглядами, она это знала, да еще пыталась незаметно оглянуться вокруг: все ли заметили, как она хороша?

Вадиму же нравились женщины, похожие на мальчиков-подростков: никакой этой пышной груди, уместной только для кормления младенцев, плоский зад, плечи шире бедер, минимум косметики, короткая стрижка и обязательно: брюки и спортивного вида обувь без каблуков, созданных для уродования ступней и вихляющей сучьей походки. Мать же, как назло, не только выпирала из своего крепкого, ладно скроенного тела, но делала его еще более бабьим при помощи своих безумных нарядов. Одно такое вызывающее платье Вадим разрезал ножницами на мелкие части. Потом он объяснил, что платье было не модное и ему приходилось из-за этого стесняться своей матери. На самом деле оно было из разряда вечно-стильных вещей – струящееся шелковое чудо, которое не успевало за изгибом ее тела во время ходьбы, и шуршало, и зазывало, и ходило вокруг нее ходуном. Мать обожала эту свою обновку, в которой она сводила мужчин с ума, возможно даже изменяла его отцу, или просто так, тренировалась на всякий случай. Порезанное платье было аналогом чуть не попавшей в голову отца гантели. Мать поняла настоящую причину вандализма, сочла, что сын был прав и нечего ей выпендриваться, сразу же после этого понимания поскучнев и постарев.

(Интересно, уничтожал ли царь Эдип вещи своей жены-матери или нет? Надо спросить об этом у психиатра в следующий раз, чтобы разобраться с «благородным» происхождением своих комплексов, – вспомнил про эпизод из своего детства Вадим.)

В женщинах он искал не повторения своей матери, а полную ей противоположность не только во внешности, но и по сути. Так уж случилось, что в детстве ему очень не хватало материнского внимания. В будние дни мать работала, приходила уже после того, как мальчик ложился спать. По воскресеньям к ним приходили гости, и мать как гостеприимная хозяйка вставала пораньше, чтобы начать самый тяжелый день из своей трудовой недели. В творческом порыве ваялись разнообразные кулинарные произведения, а потом надо было успеть уложить свои шикарные волосы в некое сложное парикмахерское чудо, да еще нагладить все для себя, мужа и сына. И за этими хлопотами ей было не до Вадима, которым по выходным, а также и в течение всей недели занималась нянька-японка.