Над нами миллион высоты

— В квадрате "А" курсом сто восемьдесят два идет нарушитель. Сейчас он в двадцати километрах от пункта "М"... Нарушителя посадить, а если станет отстреливать­ся — сбить.

— Вас понял. Прием!

Все ясно. Не далее как вчера Дым узнал, что зачин­щики войны в Корее, раздосадованные неудачами, пыта­лись послать нарушителя в наши воздушные просторы на Дальнем Востоке. Истребители перехватили его и посади­ли на аэродром.

"Это было где-то далеко... Что ж, если и тут кто-то за­блудился, я покажу ему дорогу",— посулил нарушителю Дым, держа курс на юг от пункта "М". Он прикинул на­правление, скорость и был твердо убежден, что их курсы пересекутся именно там.

Двигатель работал, как часы, высота бодрила и обостряла зрение. Перед Дымом открывались все новые синие горизонты соседнего с квадратом "А" участка. Здесь он никогда не летал.

Поправил кислородную маску, перезарядил пушки, снял с гашетки предохранитель. Как на войне. Не дре­мать!

Повернул голову влево, увидел конец консоли, и ему показалось, будто самолет едва заметно взмахивает крыль­ями. Понимал, что это иллюзия, но скорости, на которых машина отдает все, очень любил. Тогда он сливался с ма­шиной, ощущал ее каждым мускулом.

Посмотрел вправо и на белесом фоне неба увидел цель — именно там, где и рассчитывал.

— Вижу нарушителя. Иду на сближение. Прием! — передал Астахову.

Яркого солнца слева не видел. Впереди открывалась даль, сливавшаяся с тонкой синевой моря. Далекая-далекая земля едва заметно плыла назад. Но все это виделось краем сознания. Ум четко фиксировал главное: за нару­шителем гнались два истребителя. Вспомнил: цель коман­дующего молчала. А нарушитель уже вел огонь. От его хвоста в сторону преследующих истребителей тянулись разноцветные трассиры. Что делать? Предложить, чтобы шел на посадку? Какое там, когда он изо всех сил отстре­ливается!

Дым собрался. В доли секунды острым глазом рассчи­тал свой удар и со стороны солнца по самому краю сферы обстрела хвостовых пулеметов спикировал на противника. В прицеле появился маленький серый силуэт. Он на гла­зах рос, вышел из рамки первого круга, встал в пере­крестие...

"Сам идет в прицел",— мелькнуло у Дыма.

Трассиры хвостовых пулеметов протянулись в его сто­рону. Дым нажал на гашетку. Самолет задрожал от ярост­ной стрельбы. Нарушитель задымил, свалился на крыло и, кувыркаясь, пошел внив.

Выхватив машину из атаки, Дым огляделся. Внизу, под нарушителем, прошли и свечками взмыли вверх два истребителя. Передал Астахову, что нарушителя сбил и возвращается домой. Горючего было в обрез, и он выбрал самый экономичный режим двигателя. Но и это не помог­ло. Какое-то время машина шла по инерции, затем ее по­тянуло на нос.

— Иду без горючего, — доложил он Астахову.

Земля, еще недавно такая далекая, неумолимо прибли­жалась. Тишина даже испугала Дыма.

— Разрешаю катапультироваться,— послышался голос Астахова.

А высота падала и падала. Дошел до двух тысяч мет­ров, еще раз убедился, что до аэродрома ему не дотянуть. Садиться? А где? Под ним, словно море, плыл лес...

Стрелка альтиметра на миг застыла на двух тысячах и пошла дальше влево.

— Катапультируюсь,— глухо выдохнул Дым.— Как поняли?

— Вас понял,— ответил Астахов.

Мысленно попрощался с машиной и вырвал из гнезда шнур шлемофона. Наклонился вперед и внизу справа по­тянул за ручку. Фонарь словно сорвало с кабины, в ли­цо ударил ветер. Дым убрал ноги с педалей, всей тяжестью врос в бронеспинку и нажал кнопку...

Из кабины его выбросило, словно пробка выстрелила из бутылки. Кувыркаясь в воздухе, он торопливо отвязался от сиденья, оттолкнул его ногами и дернул за кольцо парашюта. Сильно хлестнуло стропами по голове. Теперь Дым раскачивался под широким куполом и не видел све­та белого от жгучей боли в левой щеке. В свободном поле­те, глядя на землю, подумал: "Взлетел на самолете, а воз­вращаюсь под шелковым куполом. Эх, жизнь!"

Внизу широко стлалась волнистая зелень леса, В вы­соте справа прошла пара самолетов. Увидели парашютис­та, сделали круг. Дым проводил их тоскливым взглядом. Никогда он не был так беспомощен, как сейчас. Понимал, что на его месте так поступил бы каждый летчик. В кон­це концов, Астахов приказал катапультироваться. Все это верно. Но ведь он, Дым,— командир полка. А коль так, должен был сделать что-то такое, чтобы спасти не только себя, но и машину. Должен был и не сумел...

Подтягиваясь на стропах, плавно скользил в воздухе. Рассчитывал приземлиться на единственной, едва замет­ной сверху поляне. Но сильный порыв ветра отнес его в сторону, и он крепко ударился о шершавый ствол дерева. Огнем обожгло правую ногу. От боли он закрыл глаза.

"На сосну сел... Тоже угораздило!" — выругался про себя, достал из кармана нож, перерезал запутавшиеся стропы и, обдирая сухую кору, сполз на землю.

Самолеты сделали над ним еще один круг и ушли к югу.

К командному пульту проворно подрулил ПО-2. На­встречу, размахивая санитарной сумкой, уже мчался Сми­рин. Почти на ходу вскочил в заднюю кабину, привязал­ся поясными ремнями и громко крикнул:

— Газуй!