Над нами миллион высоты

— Коммуниста мы ценим по его делам. А этих скоро самих будем вызывать на партийную комиссию. Послуша­ли бы, что о них говорят в полку. Один бегает, кричит, а дело стоит на месте. У другого знаний по специальности кот наплакал. Боюсь, что и вам, подполковник, не мино­вать парткомиссии.

— Догадываюсь,— ответил Михайлов, запирая стол.

— В кабинетах политотдела не должно оставаться ни одного человека — все в войска! И я еду на полеты в полк.

— Слушаюсь!

24

Астахов приказал Капустину вести первую группу истребителей, Звереву — вторую. Дыма не было, и Аста­хов дважды летал со Зверевым. Он убедился, что зампо­лит — тактически подготовленный летчик-истребитель и кое в чем не уступит таким асам, как Дым, Капустин, Ану­тюнов.

На седую от росы траву аэродрома ложились две зеле­ные дорожки — следы Капустина и Зверева. Капустин рассказывал замполиту, каков будет строй его группы, рассчитывая, что у того возникнет свой план и свой так­тический прием.

На сером бетоне рулежной дорожки они остановились.

— Кто у вас ведомый? — спросил Капустин.

— Макаров.

— Как он?

— Два раза летал с ним. Хорошо держится.

— Сделаем так. Взлетайте сразу за мной. Не отрывай­тесь.— Капустин взмахнул шлемофоном и пошел вперед.

Основную часть группы Зверева составляла эскадрилья Анутюнова. С нею он особенно любил летать. Замполит остановился перед строем летчиков, указал приблизитель­ный район действий.

— Выйдем на Ятвезь и там получим задачу в воздухе.

— Ясно! — за всех ответил Анутюнов.

— По самолетам! — приказал Зверев и направился к своей тридцать пятой машине.

Группа шла на перехват, упражнение не из сложных, однако то, что он впервые вел так много самолетов, вы­нуждало быть очень собранным. В голове рождались все­возможные варианты. В том-то и дело, что истребитель всегда действует в необычной обстановке, которая иной раз мгновенно меняется и диктует новый тактический прием.

Подойдя к своей "тридцатипятке", Зверев положил шлемофон на плоскость. Надел белый шелковый подшлем­ник и увидел Смирина, спешившего из первой эскадрильи.

— Все летчики здоровы,— доложил врач.

— Спасибо, Николай Иванович,— сказал Зверев.— Се­годня веду группу.

— Давно пора водить полки,— облокотился Смирин на плоскость.

— А политико-воспитательная работа?

— Я думаю, что самый лучший воспитательный эф­фект дает полет в сложных условиях.

— К этому полету надо много готовиться на земле.— Зверев щелкнул на груди замком парашюта, поднялся по лестничке, сел в кабину.

Смирин обернулся к самолету Макарова. Лейтенант тоже одной ногой стоял уже в кабине.

— Как дела, Саша?

— Отлично, товарищ майор. У меня такой ведущий, что только поворачивайся, — глазами показал Макаров на самолет Зверева.

Смиртн окинул взглядом поля, над которыми дремали еще седые туманы. Восток уже был слегка подсвечен, и от этого синий запад потемнел. Глаз поймал подвижную точку: жаворонок неровными толчками набирал высоту. На землю провалилась его серебряная песня.

— Желаю успехов! — помахал Смирин Макарову.

Реактивный гул на стоянках возник неожиданно, будто вырвался из-под земли. Будто гигантская пила вдруг въелась в комель толстого дуба. Гул торжествующе взмыл в небо, потом опал на рулежные дорожки. Дрогнула земля, пробудились сонные дали.

Взлетела группа Капустина. За нею плотным строем — группа Зверева. Когда они легли на курс над далеким ле­сом, гул двигателей еще чуть слышно дрожал и воздухе, а вскоре и вовсе стих.

Вот тогда-то механики на стоянках и услыхали ровный дружный хор жаворонков. Он падал на поля, на рулежные дорожки, на зеленое поле аэродрома. Из-за горизонта вы­глянуло солнце, зажгло окна командного пульта, рассыпа­лось искрами в росных травах.

Группа Зверева шла в район Ятвезя с востока, все вре­мя набирая высоту. Лейтенант Макаров держался своего ведущего. Часто поправляя на лице кислородную маску, он вглядывался в далекую землю, уже пробивавшуюся под лучами солнца сквозь утреннюю туманную дымку.

У лейтенанта пела душа при виде множества самолетов, шедших звеньями на фоне синего неба.

Сегодня все для Макарова было необычно: сборы сре­ди ночи, быстрый выезд на аэродром, таинственность за­дачи. Что они будут делать в такую рань? В каком районе?

Его размышления перебил голос полковника Астахова:

— "Орел — четыре", я — "Терраса". Группа бомбарди­ровщиков идет курсом семьдесят. Не дать прорваться на Ятвезь. Как поняли? Прием!

— Вас понял,— спокойно произнес Зверев,— Иду на Ятвезь. Прием!

"Вот она, задача,— чуть не выкрикнул Макаров.— Теперь понятно, зачем поднята такая группа самолетов".

— Внимание! — предупредил Зверев.

Строй самолетов, равнявшийся до того в свободном полете на правофлангового, стал, казалось, еще более тесным.

— Разворот влево,— скомандовал Зверев.

И когда вся группа развернулась, Макаров, оказав­шийся на крайнем правом фланге, увидел за блестящей извилистой лентой реки на фоне леса несколько грузных силуэтов. Они, бомбардировщики"!

Зверев тоже не дремал.

— "Терраса" цель вижу,— передал он на командный пункт.— Как поняли? Прием!

— Атакуйте! — приказал Астахов.