Над Самарой звонят колокола

– Балахонцев пришел к нам в соляное комиссарство нагим, на одно жалованье, нагим и сбежит, коль запахнет жареным волком. Кинет в солдатский ранец родительское благословение – икону да исподнее белье – и был таков! А у нас годами и поколениями нажитое, в одну охапку не возьмешь…

– Вот-вот, – тут же поддакнул Бундову Иван Халевин, озабоченно пощипывая бороду. – Придут воинские люди объявившегося государя, пограбят людей с достатком, то бишь помещиков да отставных офицеров. Да и нас, купцов и цеховых, могут пустить на все четыре ветра! А то и на глаголях повесят за супротивление. Тако думаю, магистратские: нам спешить с этим делом не следует, лихо и у нас на носу висит. Вот ежели какая сильная воинская команда подоспеет к Самаре, тогда и мы с великой охотой вооружимся ей в подмогу и окажем свое посильное содействие.

Дмитрий Уключинов серьезно, на него даже и не похоже было, подытожил магистратские размышления:

– Тогда, бургомистр, тако и отпиши господину капитану, что, дескать, по постоянной нашей занятости в обозах при проходящих воинских командах, при ямщицкой гоньбе да по малолюдству выходит так, раскинули мы тут мыслями про меж себя и порешили: на нас особливо не рассчитывай, проси скорого сикурсу от воинского начальства из Симбирска иль из Сызрани от воеводы Иванова. А у нас в регулярную стражу к рогаткам ставить-то и некого – старые да малые. Годится такое суждение?

Магистратские переглянулись, согласно поддакнули Уключинову, а Иван Халевин тут же позвал к столу Семена Синицына.

Горбатенький писчик проворно влез на лавку, вынул из стола несколько листов белой бумаги и склонил голову, готовый под диктовку бургомистра начерно писать ответную промеморию самарскому коменданту.

* * *

– Хитер наш бургомистр, – пробормотал Тимофей Чабаев, тяжело вышагивая рядом с легким на ногу Данилой Рукавкиным. – Вона как удумал отвертеться от снаряжения людей к обороне города – дескать, и снарядил бы, да некого, все в разгоне.

– Хитер-то хитер, да хитрее Всевышнего не будешь, – отозвался Данила. – Кабы наперед знать, чей верх в Москве-то будет? А нынче мы, как те караси на горячей сковородке: припекает нам один бок, а и на другой перевернуться – все едино жарену быть!

Чабаев хохотнул – верно подметил караванный старшина, так оно, по-рыбьи, и выходит у них, доведись быть в Самаре воинским отрядам от того объявившегося под Оренбургом Петра Третьего.

От земляной крепости верхом на конях к ним спускались капитан Балахонцев и поручик Счепачев. Поручик то и дело подносил к губам платок и надрывно, с хрипом кашлял.

– Данила, вот хорошо, что встретил тебя! – вдруг остановил коня Иван Кондратьевич, когда купцы подались к присыпанному снегом забору, чтобы пропустить всадников, едущих стремя в стремя.

У Данилы екнуло сердце: неужто какую весть получил комендант из-под Оренбурга про участие его внука в злодейском войске беглого донского казака?

Тимофей Чабаев неприметно, но крепко взял его под локоть – увидел, как побледнел караванный старшина, решил, что Даниле плохо с сердцем.

– Вчера был наездом в Самаре один черкашенин, – заговорил капитан Балахонцев, успокаивая коня похлопыванием ладони по шее. – Сказывал, чтоб передать тебе от Матвея Арапова, дескать, жив и здоров, обретается в дворянском ополчении при Борской крепости.

В голове Данилы медленно затухли далекие колокольные звоны, в глазах прояснилось. Он улыбнулся, поблагодарил коменданта за добрые вести:

– Спаси бог тебя, Иван Кондратьевич, непременно свояченице передам. Будет женке радость немалая.

– Да еще тот Арапов беспокоится: отчего это его приказчик не ворочается к нему в Борское?

Данила Рукавкин был удивлен не менее самого Матвея Арапова.

– Да он и квасу у меня не попил, тот приказчик! Как высадил у ворот Анну с мальцом, так пал в сани и выехал из Самары.

– Неужто к бунтовщикам пристал, чтоб его буйным ветром унесло?

Данила Рукавкин возразил коменданту:

– Того ему делать никак нельзя. Он тех бунтовщиков ружейной пальбой отбивал, а одного и до смерти застрелил в араповском имении. Ежели изловят да дознаются – непременно повесят.

Иван Кондратьевич махнул рукой.

– Коль жив, объявится, – и спросил о другом: – А вы из магистрата, вижу? Пишет ли бургомистр ответ на мою промеморию?

Данила Рукавкин и Тимофей Чабаев переглянулись, и оба невольно почувствовали стыд. Пряча глаза, заверили, что Иван Халевин пишет ответ на его послание.

– Поехали, господин поручик. Надобно поторопить бургомистра – ежели не даст кузнецов да плотников на завтрашний день к работам, тот Копытень нам и к вешним водам пушек на лафеты не поставит. Делает все, аки услужливый неприятель, то одно, то другое сломает. Альбо умышленно пакостит? Надобно присмотреть за ним хорошенько, а то и батогами уважить злоумышленника!