Над Самарой звонят колокола

Атаманов адъютант Василий Иванов встретил Илью Федоровича по выходе из соборной церкви и доложил, что квартиру он подыскал по совету здешнего бургомистра Халевина в пустом доме бежавшего из города отставного майора и здешнего помещика Ивана Племянникова. Имя этого майора Илья Федорович уже слышал и, вспомнив, повернулся к Ивану Яковлевичу Жилкину:

– У того помещика были прескверные приказчик да староста. Мы их изловили в Борской крепости и казнили по многим их винам. Весьма жаль, что и сам майор бежал от суда пред очами государя Петра Федоровича. – И к адъютанту: – Ну, веди, показывай, где нам квартировать.

Илья Федорович, быстрым взглядом окинув шумную, празднично разодетую толпу самарцев на соборной площади, приметил трех военных, стоящих неподалеку от паперти, – офицера и двух сержантов.

– Иван Яковлевич! – Илья Федорович вскинул брови в немалом удивлении. – А я ведь думал, что с Балахонцевым и весь гарнизон бежал из Самары… – Ну-тко, покличь служивых встать пред атаманом для спроса, – распорядился он. Молча проследил взглядом, как большая часть народа – обыватели и цеховые – прихлынула к винным бочкам, невольно вздрогнул, когда размеренный благовест церковных колоколов на миг был покрыт оглушительным и раскатистым в морозном воздухе пушечным салютом.

Служивые, привычно печатая шаг, подошли и встали. Болезненного, бледнолицего офицера, видно было, события подняли с постели. А у сержантов на щеках играл здоровый румянец. Поручик вскинул к новой треуголке с гербом два пальца, представился:

– Поручик Илья Счепачев, командир второй роты Ставропольского батальона. А это два моих подчиненных – сержант Андрей Мукин, – кивок в сторону высокого круглолицего сержанта. – Такого и в государев гвардейский полк не стыдно представить, – порекомендовал поручик. – А справа от меня сержант Степан Стрекин, большой мастер по грамоте читать и писать.

«Этот молодец себе на уме, – тут же подметил Илья Федорович. – У Андрея взгляд, как у девицы, доверчив, а Степан в меня, вона с каким прищуром вглядывается… Под стать цыгану на лошадиной ярмарке, чтоб не обмишулиться…»

– Отчего ж не бежали за своим капитаном? – строго спросил Илья Федорович. – Сказывайте без утайки. И есть ли желание послужить истинному государю Петру Федоровичу? – Илья Федорович сунул руку в карман полушубка, черпнул горсть заранее ссыпанных туда медных копеек – с соборной паперти брели на колокольный благовест изодранные и продрогшие нищие. Молча протянул деньги стоящему за спиной Кузьме Аксаку: раздай, дескать, от атаманского имени по случаю великого праздника, пусть в питейных домах пообедают. И к Счепачеву: – Так слушаю тебя, поручик.

– Я только с постели встал, – пояснил Илья Счепачев, подняв на строгого атамана красивые карие глаза. – Более двух недель тяжкая простуда в жару держала, так что и службу править не мог. А без меня и мои сержанты с солдатами в городе остались, не ушли. Каждый из них нес службу до сего дня исправно – сержант Мукин при поселенцах, а сержант Стрекин при городских караулах.

– А теперь каковы ваши помыслы? Что не супротивничали истинному государю, то похвально, за то и казни над вами от меня не будет. Признаете ли государя Петра Федоровича своим императором?

Поручик, и без того бледный от болезни, взволнованно ответил:

– Государя Петра Федоровича мы признаем своим императором и готовы ему послужить. Приведи нас к присяге, господин атаман.

Илья Федорович малость подумал, улыбнулся и ответил:

– Ныне, по причине праздника, гуляйте, а завтра тебе, сержант Мукин, подать список всех поселенцев и представить их мне для осмотра. А тебе, поручик, подать список солдат роты с пометками, кто где и в какой службе наряжен. Я самолично приведу солдат к присяге государю, да и под казаков острижем солдатушек. Ступайте, а ежели надобны будете, покличу вас.

Осмотрев брошенный в спешке дом Племянникова, Илья Федорович повелел прибрать в нем, протопить печи. Потом, отправив Ивана Яковлевича Жилкина с казаками досматривать за порядком в городе, остался вдвоем с Кузьмой Аксаком. Скинув полушубок, валенки, Илья Федорович долго ходил по крашеным доскам, сквозь шерстяные носки чувствуя прохладу остывших полов.

Кузьма Петрович, раздевшись, потирая ладони, подошел к круглой побеленной печке, которая топилась из кухонной части дома – оттуда через плотно прикрытую дверь еле слышалось покрикивание адъютанта Иванова на дворецкого, оставленного бежавшим майором смотреть за строением и пожитками. Весьма скоро в трубе весело загудело…

– Вот так, Кузьма Петрович, – тихо проговорил Илья Федорович, остановившись у окна. По улице туда и сюда сновали возбужденные самарцы, скакали конные разъезды, присматривая, чтоб не было пьяных драк или какого бесчинства обывателям. – Самару мы с тобой для государя добыли… Теперь надобно нам крепко встать на старой Московской дороге, оберегая государево войско от петербургских генералов. А им самый резон спешно маршировать из столицы на Оренбург через этот город, а стало быть, через наш отряд…