Над студёной водой

– Именно, – скорбно вздохнул тот. – Ох, и намучился я с ними… Издали им всё красиво: лошадки, коняшки, и-го-го. А стоит кобыле чуть-чуть приблизится – пиши пропало, разбегаются с визгом, включая мужиков. Вот вам и конокрады… Еле наскрёб пять человек, умеющих ездить верхом, для завтрашних съёмок.

– А ещё они очень боятся собак, – вспомнил ресторатор. – В цыганских дворах практически никто псов не держит.

– Грабежей не опасаются? – спросил продюсер Вовочка.

– Да кто станет у цыган воровать, что вы! – ресторатор даже засмеялся от подобного нелепого предположения. – Это просто анекдот получится… Хотя, не хвастовства ради, я вам вот что скажу – у нас на Севере вообще народ очень честный и порядочный. Мы же двери в домах никогда не запираем, если уходим ненадолго, не на весь день.

– Что, прямо дверь нараспашку, пока хозяева в отлучке? – усомнился сценарист.

– Ну, зачем же нараспашку… Снаружи палочкой припрём, да и только.

– В том доме, где тепло, не запирают дверь, – задумчиво произнёс вдруг Белецкий, – и тем, кто у двери, не задают вопросов…[13]

Ася даже не сразу сообразила, что это строчки из стихотворения, настолько естественно и просто он это сказал, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. Но остальные уже оживлённо зашевелились – Белецкий был мастером читать стихи, и все это прекрасно знали.

– Неважно, кто ты есть, простак или философ, – продолжал Белецкий, устремлённый мыслями внутрь себя и словно не замечая никого вокруг, – войди, раз чист душой, и в звон часов поверь…

Ася без опаски смотрела ему в лицо – теперь, когда все взгляды и так были прикованы к Белецкому, она не боялась себя выдать. Какой же он всё-таки красивый… Она любовалась игрой света на его лице, которую создавали раскалённые угли, и мечтала, чтобы стихотворение не заканчивалось как можно дольше.

– Не запирают дверь в том доме, где тепло,
Особенно тогда, когда метель и стужа.
Здесь каждый, кто вошёл, хорош, любим и нужен,
Здесь выслушают крик и вылечат крыло.
Не запирают дверь в нешумном доме том
И долго жгут огонь в окне за лёгкой шторой.
Здесь спора не ведут, и не выносят сора,
И прячут черновик в старинный толстый том,
И помнят даты всех находок и потерь,
И судят по своим, а не чужим законам,
Здесь чайник на столе, а на стене иконы, —
В том доме, где тепло, не запирают дверь.

Ася впервые слышала эти строки, и они пробирали её буквально до мурашек. А может, дело было в самой магии его голоса – обволакивающего, завораживающего, гипнотизирующего, очень мужского и очень… сексуального, чёрт возьми!

Белецкий сидел, сцепив пальцы рук в замок и слегка опустив голову, словно мысленно отгородился от окружающих, оставшись наедине со своими думами. Но вдруг он поднял глаза и сразу же встретился взглядом с Асей. Как будто знал, что она в данный момент смотрит на него, всматривается жадно, с восторгом и упоением, впитывает каждое слово, которое он произносит… Уголок его рта чуть изогнулся в еле заметной улыбке.

– Здесь на горячий лоб – прохладную ладонь,
Здесь глаз не отведут, пока идёшь по краю…

Ася и не отводила. Ей уже было плевать на то, что он о ней думает – просто хотелось смотреть на него, глаза в глаза, слушать, провести рукой по его лицу и убрать упавшие на лоб тёмные прямые волосы… Она помнила, как приятно они пахнут, а о том, каковы на ощупь, могла только догадываться. Боже, и каких-то пару часов назад Ася всерьёз подумывала о том, чтобы выйти замуж за Димку? Да как же такое возможно – выходить за одного, если от вида другого тебя кидает то в жар, то в холод, и помани он тебя пальчиком – пойдёшь за ним хоть за тридевять земель…

А Белецкий уже заканчивал читать:

– В том доме, где тепло, дверей не запирают,
И ждут тебя всегда, и долго жгут огонь.

Он замолчал. Ещё мгновение все соблюдали почтительно-благоговейную тишину, а затем, опомнившись, разразились аплодисментами, зашумели и заговорили разом, выражая своё восхищение артисту.

Ася заморгала, медленно приходя в себя. Как он это делает, скажите на милость? Гипнотизирует, что ли? Ведь буквально минуту назад она действительно готова была пойти за ним хоть к чёрту в пекло. И не только она одна… Вон, Аурика так и вьётся вокруг змейкой, чуть из юбки не выпрыгивает.

– Александр! – зазвенел её кокетливый голосок. – Вы потрясающе стихи читаете! Я чуть не прослезилась, честное слово!