Над тёмными водами (СИ)

Он тяжело дышал, пытаясь неровными вдохами и паническими выдохами снять напряжение, стиснувшее лёгкие. Пальцы до побеления сжимали рукоять катаны, но руки всё равно подрагивали от усталости. Ветер шумел в ушах, леденил мокрую от воды одежду. На лице отчётливо ощущалась засохшая кровь, смешанная с грязью. Воздух был пропитан трупным запахом, так что Японии приходилось всё время закрывать лицо рукавом. Небо было серым и мрачным, затянутым дождевыми тучами, под стать тому, что творилось под ним. Кику спускался со ступенек, залитых тёмно-алым, похожим на торжественно уложенный ковёр. Под сапогом с противным чавканьем сломался чей-то крохотный череп, заставив Хонду пренебрежительно скривить губы. Улицы Нанкина ему никогда не нравились, а сейчас и подавно. Всего через пару часов он должен был подойти к порту на реке, чтоб отправиться домой. Сердце тревожно стучало, нельзя было остановить свой взгляд на чём-то одном: не хотелось смотреть на трупы, беспорядочно лежащие под ногами, небо медленно становилось серо-красным, как мощёная дорога внизу. По коже Японии пробежались мурашки, когда он случайно пнул одно из детских тел ногой, и оно покатилось вниз по ступенькам, ударившись о землю с глухим звуком, словно кто-то бросил небольшой мешок картошки. У некоторых лица были искажены в порыве ужаса, другие приобрели умиротворённое выражение, у единиц лица были деформированы и изодраны так, что и не узнаешь в них человеческих. Устало потерев глаза, Кику осмотрелся по сторонам, пытаясь отыскать взглядом хоть кого-то, кто тоже направляется в порт, лелея в голове мысли, что он обязательно будет возвращаться не один, иначе никогда не сможет отвлечься и забыть о хрустнувшем черепе под ногой. Но с другой стороны Япония даже сладостно радовался тому, что смог побывать в Нанкине. Много чего ненужного скопилось в его мыслях и душе, делая сердце свинцовым и тяжёлым, окаменелым и холодным, бьющимся лишь по инерции. Всё это нужно было куда-то девать, кому-то отдавать, а сваливать груз злости и печали на близких совершенно не хотелось, потому Япония до последнего ждал, когда подвернётся нужный случай и он сможет угадать с подходящим временем, чтоб хоть немного успокоиться. И чем ближе становился день, когда он должен был отдохнуть от всего и умиротворённо отсидеться в каком-нибудь тихом японском городке, тем чаще Германия напоминал, что Кику сильно вымотан и должен позволять себе отдохнуть, всё чаще Италия пытался его обнять и хоть как-то приободрить. Хонда невольно улыбнулся собственным мыслям, бросая взгляд на реку Янцзы, берег которой был завален трупами.

Нет, всё-таки если никто не идёт к порту, то определённо не время возвращаться. Нужно в последний раз всё проверить. Едва слышно свистнули ножны, когда он достал катану, возвращаясь по той же избитой, засыпанной пеплом и песком дороге, по которой и пришел. В городе не было ничего, кроме перепаханных, но всё равно заброшенных огородов, искривившихся, уродливых чёрных домов, какой-то ближе к центру города горел, поднимая в и без того грязное небо ещё больше чёрного едкого дыма. Столб гари то ровно поднимался, как медленно ползущая змея, то резко извивался, как кнут, занесённый для удара, отравляя облака, закрывая солнце. Япония неспешно бродил по городу, пересекаясь взглядом разве что с парой солдат и с пустыми рыбьими глазами тысяч трупов, бесцеремонно валяющимися где попало. Тихо ступая, Кику увлечённо осматривался по сторонам, держа в руке катану. Он зашёл в первый попавшийся дом, который был наименее разрушенным и мерзким, медленно прошёлся по полу в гостиной. Когда он повернул голову вправо, его затёкшая шея слабо заныла. Взобравшись по ступенькам на верхний этаж, Хонда без особого энтузиазма осмотрелся по сторонам, рассматривая предметы быта и разного рода ненужный хлам, разбросанный повсюду. Когда он повернулся, чтоб уходить, то бочка с рисом, стоявшая в самом дальнем углу, едва заметно дрогнула и если бы Кику был в доме ещё с кем-то, то точно не услышал бы ничего особенного. Но, как назло, Япония был один. Глубокой низкой нотой внутри дрожала тревога, как случайно задетая пальцами струна гитары, нагоняя мрачности и безысходности в сложившуюся ситуацию.