Надежда (Сергеевна)

Обычно они ехали домой на легкой платформе, но сегодня рванули, кто на чем. Сразу трое буквально повисли на квадроцикле Таммо, подначивая ремонтника гнать, что было духу. Рой не захотел их останавливать — понимал, что это бесполезно.

— Не вырывайтесь вперед! — только и сказал он. — А то еще подумает, что у нас беда стряслась. Все вместе поедем!

Таммо и его пассажиры все-таки немного обогнали остальных. В тот момент, когда платформа только остановилась на дворе, Сандор уже взбегал по крутой лесенке в дом. Рой бегом помчался за ним — мальчишка горяч, еще наломает дров. За ним дружно топали остальные.

— Сбежала!

Крик Сандора переполошил всех. Парень таращился на пустое ложе с таким ужасом и гневом, словно оно было залито свежей кровью.

— Я так и знал! — вспылил он. — Надо было ее вчера попробовать…А все ты, — напустился он на Роя. — Кто говорил: «Не трогайте ее! Пусть привыкнет! Пусть освоится…» Вот, пожалуйста. Освоилась! Настолько, что удрала.

Рой окинул взглядом свою бригаду. Люди ворчали себе под нос, бросали мрачные взгляды исподлобья, сжимая кулаки. Ждали, что он скажет или сделает. Сандор вечно воду мутит. Молодой еще…

— Вещи проверьте, — буркнул он.

— Чего? Какие вещи?

— Все вещи. Вдруг она что с собой унесла!

Рабочие кинулись потрошить свои тюфяки, заглядывать в сундуки и кладовку.

— Да, кажись, все на месте…

— А если на месте, то и волноваться не о чем, — Рой прошел к столу, присел не спеша. — Побегает и вернется. А не вернется, то…

Он посмотрел на браслет. Кое-какие его функции пока еще не использовались. Скажем, функция поиска пропажи. Вот и отличный повод протестировать приборчик.

— Пошли, поищем ее, пока не стало поздно!

Пробуждение было тяжелым. Тело не хотело повиноваться. Тепло медленно и неохотно растекалось по жилам, заставляя течь загустевшую во время спячки кровь. Прошло несколько минут прежде, чем он смог собрать силы для того, чтобы повернуться, неловко, сочленением ударив в оболочку. Та порвалась, выпуская тело на свободу. Он вывалился, приложившись боком. Вздрогнул, ощутив боль. Нервные окончания среагировали с запозданием, отправив в нервный центр сообщение. Подчиняясь указке просыпающихся чувств, он с трудом подтянул под себя конечности, пополз слепо, наугад.

Инстинкт, тем не менее, безошибочно привел его к воде. Дрожащие конечности подогнулись, и он упал в воду, впитывая ее всеми порами кожи. Впитываясь, вода разжижала кровь, наполняла влагой ссохшиеся за время спячки мускулы, будила организм, прогоняя остатки сна.

Потом он выпрямился на четвереньках, озираясь по сторонам. Зрение еще не восстановилось полностью, перед глазами все плыло, но слух уже работал, как и обоняние и осязание, и он знал, что был первым. И пока единственным. Так бывает всегда. Скоро очнутся и остальные. И к тому моменту, как в прочих коконах затеплится жизнь и запросится наружу, разрывая оболочки, он должен выбраться отсюда и осмотреться.

Его окружала тьма, такая глубокая, что можно обойтись и без зрения. Но инстинкт уже пробудился и властно звал его вперед. Чувство направления подсказало — выход в той стороне.

Медленно выпрямившись, искатель пополз, куда указывали ему чувства.

Сказать по правде, Надежда не собиралась плутать. Все, чего ей хотелось, так это уйти отсюда. Хоть куда-нибудь. Просто побродить под деревьями, подумать о своем, осмотреться и… привыкнуть. Но ноги сами несли ее вперед и вперед, далеко обгоняя невеселые мысли, так что в конце концов она просто бездумно шагала, куда глаза глядят.

Сначала под ноги ложилась тропинка, но потом она резко свернула в неглубокий овражек, по дну которого струился самый обычный ручеек. Его русло густо заросло кустиками, которые очень походили на папоротник. Разве что листья были пошире и помясистее, а с нижней стороны у каждого свисали крупные, с детский кулачок, малиновые ребристые наросты. Надежда напилась воды, осторожно потрогала один нарост — и тот внезапно взорвался, обдав руки женщины мелкой такой же красной пылью. Запахло чем-то резким, как перец чили. Женщина чихнула, попыталась вытереть глаза — и веки неожиданно защипало так, что она упала на колени, торопясь нашарить ручей и промыть глаза водой.

«Дура! Какая же ты дура! — ругала она себя, старательно оттирая покрасневшие, опухшие веки. — Чужая планета. Чужой мир. А ты куда попало руки тянешь! Как маленькая, честное слово!» Хотелось плакать и ругаться.

После мытья зрение немного ухудшилось, и только этим можно было объяснить тот факт, что после ручья женщина свернула не туда. Какое-то время она шла в твердой уверенности, что ступает по тропинке. Но когда зрение восстановилось, со страхом обнаружила, что идет напрямик, без дороги.

Вот тут ей стало страшно первый раз. Настолько, что Надежда без сил прислонилась к ближайшему стволу, хватаясь за грудь, чтобы унять бешено забившееся сердце. Идиотка! Сумасшедшая! Рой же ясно сказал — никуда не уходить! А она… Побег решила устроить. Самоубийца! Господи, что же теперь будет? Она привалилась к ближайшем дереву, размышляя, что делать.