Надежды маленький оркестрик

В ночь перед бурею на мачте горят святого Эльма
свечки,
отогревают наши души за все минувшие года.
Когда воротимся мы в Портленд, мы будем кротки
как овечки,
да только в Портленд воротиться нам не придется
никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата, пускай несет

нас черный парус,
пусть будет крепок ром ямайский, все остальное
ерунда.
Когда воротимся мы в Портленд, ей-Богу, я во всем
покаюсь.
Да только в Портленд воротиться нам не придется
никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата, пускай купец

помрет со страху,
Ни Бог, ни дьявол не помогут ему спасти свои суда.
Когда воротимся мы в Портленд, клянусь – я сам
взбегу на плаху.
Да только в Портленд воротиться нам не придется
никогда.

Что ж, если в Портленд нет возврата, поделим золото

как братья,
поскольку денежки чужие не достаются без труда.
Когда воротимся мы в Портленд, нас примет родина
в объятья.
Да только в Портленд воротиться не дай нам, Боже,
никогда.

«Впереди идет сержант…»

Впереди идет сержант.
На груди – лиловый бант.
А в глазах его печальных – и надежда и талант.

Он не любит воевать.

Он не хочет убивать.
Он ничьи не может жизни у природы воровать.

А за ним идет солдат

не высок, не бородат.
Он такому командиру и признателен и рад.

У него в дому жена.

Не нужна ему война.
А уж если разобраться, то кому она нужна?

Впрочем, эти двое – сон

в обрамлении погон,
исключение из правил, а не норма, не закон.

Ведь у прочих всё не так:

все – вояки из вояк,
а с вояками такими уцелеть нельзя никак.

«Мы стоим с тобой в обнимку возле Сены…»

В. Некрасову

Мы стоим с тобой в обнимку возле Сены,
как статисты в глубине парижской сцены,
очень скромно, натурально, без прикрас…
Что-то вечное проходит мимо нас.

Расставались мы где надо и не надо —

на вокзалах и в окопах Сталинграда,
на минутку и навеки, и не раз…
Что-то вечное проходит мимо нас.

«Канадский берег под моим крылом…»

Канадский берег под моим крылом.
Мое крыло над берегом нависло.
Арбат – мой дом, но и весь мир – мой дом…
Все остальное не имеет смысла.

«Понедельник, после вторник…»

Понедельник, после вторник,
Среда тоже…
Тот начальник, этот дворник —
рожа к роже.

Четверг, пятница, суббота,

воскресенье…
Кому честь, кому работа,
мне спасенье.

Кликну мальчиков с Арбата, что живые.

Они все свои ребята
золотые.

Пойдем к Зине, пойдем к Саше,

пойдем к Насте…
Это барышни все наши —
с ними счастье.

«Я живу в ожидании краха…»

Я живу в ожидании краха,
унижений и всяких утрат.
Я, рожденный в империи страха,
даже празднествам светлым не рад.

Все кончается на полуслове

раз, наверно, по сорок на дню…
Я, рожденный в империи крови,
и своей-то уже не ценю.