Надрез

– Когда… – И тут Лиз заходится кашлем. Мочевой пузырь невыносимо жжет. – Когда он тебя похитил?

Медсестра отшатывается, ее бледное лицо каменеет.

– Он же тебя похитил, да? Как и меня.

Нет ответа.

«Проклятый, проклятый мочевой пузырь!»

– Ты давно здесь, Иветта? Он давно держит тебя здесь?

У медсестры дрожит подбородок.

– С октября, – одними губами произносит она.

«С октября?» – У Лиз перехватывает дыхание. Сейчас же сентябрь!

– То есть… ты здесь уже почти год?

Иветта стискивает зубы и молчит.

– Одна? Целый год?

– Тут… были и другие женщины.

– Другие женщины? Где?

Медсестра косится на кровать.

Холодная рука сжимает сердце Лиз.

– Тут? В этой комнате?

Молчание. Тишина – точно вакуум, как будто кто-то выкачал из камеры весь воздух, выкачал воздух из ее легких.

– Сколько?

– Три. Фотомодель… и еще две.

– И ты все еще думаешь, что он тебя отпустит?

Иветта кивает.

– Я ему помогаю. Я ему нужна.

– О господи! Ты ему не нужна, он тебя использует, пойми.

Медсестра качает головой упрямо, точно ребенок.

– Ты последняя. Он так сказал.

«Ты последняя». Лиз чувствует, как страх забирается ей в горло, ползет к пищеводу, запускает острые когти в ее внутренности. Без препарата она сошла бы с ума от ужаса.

– Иветта, он психопат. Он убьет тебя, как убил других женщин, побывавших в этой комнате.

У Иветты дрожат уголки рта.

– Поторопись же уже!

Лиз сидит на стуле, как на раскаленных углях.

«Спокойно. Ты должна оставаться спокойной. И не зли ее!»

– Иветта?

Медсестра напряженно качает головой.

– Почему я здесь?

Нет ответа.

– Это как-то связано… с Габриэлем?

Иветта удивленно смотрит на Лиз, потом отводит взгляд.

– Значит, это связано с Габриэлем.

Судя по виду медсестры, та думает, что проговорилась.

– Так ведь?

– Он говорит, что за тобой кто-то придет, – выпаливает она.

– Иветта, помоги мне, пожалуйста. Нам нужно сбежать отсюда. Вместе.

Медсестра качает головой. Ее ресницы трепещут.

– Он предупреждал меня, что ты так скажешь. Он обещал мне… – Она закрывает глаза.

Лиз делает глубокий вздох, чтобы успокоиться. Пыль из ее рта будто сходит ледяной лавиной в легкие.

– Он не может тебя отпустить, – мягко, насколько это вообще возможно, говорит она. – Ты знаешь, кто он.

– Тебя он точно не отпустит, – шипит Иветта.

– Ты знаешь, как его зовут?

Медсестра враждебно смотрит на нее.

– Если бы и знала, тебе бы ни за что не сказала.

– Иветта, – не унимается Лиз, – если ты знаешь его имя, он не может тебя отпустить. Ты же сама понимаешь, на что он способен.

Желваки играют на щеках медсестры.

– Что бы ты сделала на его месте?

На лице Иветты проступают багровые пятна.

– Ты бы позволила себе сбежать? Ты бы…

– Заткнись! – кричит Иветта. – Его зовут Вал. Ясно? Вал!

Лиз испуганно вздрагивает. На мгновение она теряет контроль над мышцами, струя бьет в ведро. Она поспешно сдвигает ноги, пытается сдержаться…

Но Иветта подается вперед и резким движением раздвигает ей колени. Лицо у медсестры уже совсем красное. Лиз вскрикивает от неожиданности – и чувствует, что уже не может сдержать мочеиспускание.

– Итак, теперь и ты знаешь! – В серых глазах Иветты стоят слезы. – И теперь ты знаешь, что он и тебя ни за что не отпустит. Ни за что! Потому что теперь и ты знаешь, как его зовут.

У Лиз в голове не остается ни единой мысли. От плеска мочи в ведре она сгорает от стыда, старается не обращать внимания на запах, но тщетно – даже тогда, когда звуки прекращаются.

Иветта грубо хватает ее под мышки и, не подмыв, перекладывает на кровать. В ее серых глазах сверкает злость.

– Мерзкая рыжая ведьма. Он предупреждал меня. – Она несет стул и ведро к двери и отпирает замок. – А я думала, ты не такая.

Медсестра выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь. Слышится скрежет замка.

Лиз устало смотрит в потолок.

«Вал».

Наконец-то – имя. Ее мучитель словно сделался не таким страшным, когда оказалось, что и у него тоже есть имя.

Но Лиз сейчас думает о другом. Ей кажется, что она уже где-то слышала это имя.

«А может быть, я ошибаюсь», – думает она, проваливаясь в сон.

Глава 35

Берлин, 23 сентября, 20: 23

Дэвид вешает трубку и смотрит в окно. Ветер швыряет дождевые капли в стекло. Соседний корпус телекомпании скрыт за пеленой ливня. Дрожащими руками Дэвид прячет в карман визитку с номером телефона. Голова у него раскалывается. Достав из ящика стола две таблетки аспирина, он запивает их глотком остывшего кофе с молоком и смотрит на экран телефона. 20: 24. У него есть еще целый час.

Ему хочется запереть дверь кабинета, свернуться клубочком на диване, точно кот, и уснуть, погрузиться в глубокий крепкий сон до самого конца года – при условии, что ему не будут сниться сны. Дэвид потирает глаза и вздыхает. Как будто он мог бы уснуть!

Он вновь смотрит на грозу и невольно ежится.

Небо исходит рвотой.