Наедине

На улице уже темно. На ворот моей куртки падают первые тяжелые капли начинающегося дождя, когда я выскакиваю из подъезда и почти бегу к своей машине, на ходу выуживая связку ключей. Перестраховываясь, Лицедей загнал меня в четко обозначенные временные рамки, так что я даже не думаю о том, чтобы выйти за них и обратиться к кому-нибудь за помощью; на все это у меня попросту не остается драгоценного времени. Думать некогда, теперь все, что я реально могу сделать, это действовать по чужому указу, слепо поддаваясь судьбе и недружелюбному везению. Не знаю, чем закончится моя сегодняшняя вылазка в неизвестность, спонсируемая человеком-невидимкой, но у мнимого вершителя судеб наверняка имеется план, в то время как у меня все мысли крутятся вокруг Катерины, из-за чего я не могу сосредоточиться и продумать свои действия. Весь мой план состоит из пары незатейливых пунктов — добраться до ублюдка и размозжить ему голову о первый попавшийся под руку предмет.

Но сначала убедиться, что Катя жива.

Стискивая кожаную оплетку похолодевшими пальцами, я вглядываюсь в яркий свет фар, прорезающий вечерний сумрак, мысленно отсчитывая оставшееся расстояние до контрольной точки, по достижению которой Лицедей обещал вновь выйти на связь и сообщить мне о моих дальнейших действиях. Но телефон загорается раньше положенного — я успеваю заметить имя Анатолия Степановича на дисплее, прежде чем его голос врывается в мое ухо торопливым вихрем:

— Нужно встретиться, — сообщает мне Фимин отец, как обычно, не допуская и тени сомнения в моем согласии. — Где вы сейчас находитесь?

Мысленно отвечаю ему в рифму.

— Встретимся, если повезет. Только не сегодня, — едва не пропускаю нужный мне поворот.

— Именно сегодня. У меня появились новости, которые наконец-то смогут пролить свет на всю эту темную историю вокруг моей дочери.

— Здорово. При чем тут я? — бросаю нервно, не отрывая глаз от мокрой дороги.

— Уверен, вам тоже будет интересно узнать, что человек, который…

— … Похитил мою сестру, грозится убить ее, если я опоздаю хоть на пару минут? — доканчиваю за него на свой лад, чем в два счета сбиваю непоколебимость Фиминого отца.

— Вы говорите о Лицедее?

— Бинго. Все-таки вам знакомо это прозвище?

— Он похитил вашу сестру?

— Как видите, мне сейчас немного не до ваших новостей.

— Спокойно, — командует он неизвестно кому. — Только не волнуйтесь, как раз сейчас у нас все под контролем. Нам удалось нащупать след Лицедея, этот кретин наконец-то прокололся и уже совсем скоро будет у нас, вот тогда…

— Совсем скоро — это после того, как от моей сестры останутся одни воспоминания? — скептически уточняю я,

— Мы этого не допустим, — без особой уверенности заверяет Анатолий Степанович, едва не провоцируя меня послать к черту и его, и все эти дурацкие сказочки про установление контроля над действиями человека без имени и лица.

— Я со своей стороны тоже сделаю все возможное, чтобы этого не допустить.

— Только не говорите, что едете сейчас к нему?

— Он меня пригласил. Отказываться, значит подарить ему свою сестру, на что я пойти не готов.

— Но это чистейшей воды самоубийство!

— Или убийство. Посмотрим, кому удастся поставить финальную сцену в этом проклятом спектакле.

— А это еще что значит?

— Вам следовало уделять больше внимания словам своей дочери. Лицедей ставит свой собственный спектакль, вы разве не поняли?

— Это уже не игрушки, сынок, — внезапно меняет пластинку Анатолий Степанович, впервые обращаясь ко мне подобным образом. — Мы уже знаем, кто он и где может скрываться. Тебе нет никакой надобности попусту рисковать своей головой, чтобы спасти сестру — достаточно будет приехать к нам, и…

— И ждать, пока ваши люди будут блуждать в потемках в поисках Лицедея? А он в это время преспокойно разделается с Катей, и никто не сможет ему помешать.

— Он и пальцем ее не тронет, обещаю.

— Вы можете обещать мне это лишь в том случае, если сами являетесь Лицедеем.

— Что ты несешь! — вскипает Анатолий Степанович.

— Я уже и сам не понимаю.

— Зато я наконец-то начинаю понимать. Миш, приезжай сюда. Даю слово, с Катей ничего не случится!

— Анатолий Степанович, я в жизни не брошу свою сестру.

— Это как раз то, чего он добивается, — снова повышает голос Фимин отец. — Он провоцирует тебя на действия, потому что ты стоишь у него на пути и очень мешаешь достичь желаемой цели. Самое глупое и безрассудное из всего, что ты можешь теперь сделать — это слепо идти на поводу Лицедея по его же подсказкам!

— Ну и черт с ним. Для меня главное — сестра, и если для того, чтобы спасти ее, мне придется умереть, пусть так и будет, — отсекаю железным тоном.

— Остановись. Просто остановись!

— Поздно, Анатолий Степанович. Вы там уже приготовились обо мне скорбеть? А я-то по наивности считал, что вы терпеть меня не можете.

Он говорит еще что-то, но я отвожу телефон от уха и швыряю на сиденье, сосредотачивая внимание на дороге.

Серафима