Наездница. Сожженная тобой

Граф закрыл окно со своей стороны и велел мне сделать то же самое, но я молча мотнула головой и высунулась в проем почти наполовину. Свежий ветер, то сладкий, то соленый от дыхания близкого океана растрепывал мою прическу, капли стекали по лицу, смешивались со слезами...

Отец ругнулся на мою непокладистость и тоже погрузился в мрачное молчание, но я не обратила на это особого внимания. Я прощалась со своим Домом. Тихо шептала слова любви и нежности... Ни одна на земле на свете не подарит мне такой гармонии, какую дарили неприступные скалы, тучи и бескрайние холмы Ирландии.

Словно в ответ на мою печаль снаружи раздалось недовольное ржание, и невольная улыбка тронула мои губы. Реган тоже злилась, вынужденная бежать под проливным дождем вместе с тремя другими кобылами, запряженными в повозку. Из Ньюбриджа я забирала с собой только одного друга — лошадь, с который мы здорово сдружились за последнее время.

Поездка сулила неудобства и временный дискомфорт, но в самом Лондоне ей точно понравится. Коронованным особам в столице самое место.

23. Лондон

- Закрой окно, Марс! - на этот раз голос отца прозвучал так строго, что я не стала ерепениться. К тому же просьба графа имела под собой веские основания — окраины Лондона внушали куда более отталкивающее впечатление, чем пригороды Порт-Рэша или любого из других виденных мной городков. Они казались воистину бесконечными: серые, грязные, пропахшие бедностью и отчаянием кварталы тянулись на километры вперед. Им не было видно ни конца, ни края.

Когда одетые в лохмотья фигуры потеряли всякий стыд и подскочили к самой карете, а просящие милостыню руки замаячили у наших лиц, мы закрыли ставни и плотно задвинули шторы, но звуки неприветливого города все равно проникали внутрь затемненного нутра экипажа: гвалт стучащих по разбитым дорогам повозок, лай собак, ругань черни, крики зазывал и раздатчиков газет...

Если природа Британии еще вызывала во мне хоть какой-то интерес, то декорации перенаселенного и шумного мегаполиса вводили в стойкую апатию. Под конец нашего почти недельного путешествия у меня все вызывало раздражение. Мы с отцом старались не разговаривать, чтобы не вспылить. Подташнивало — от тряски, неприятных запахов и просто от обреченности... Я успела сто раз пожалеть о том, что согласилась на переезд: если уж и страдать, то дома, на бескрайних просторах Ирландии, а не в этом ужасном месте.

Лондон был центром интриг, преступности и культурной жизни всей Британской империи. Сюда стекались и сливки, и отбросы общества. Роскошь и прекрасные образцы архитектуры соседствовали с разрухой, вшами и скапливающимися в канавах нечистотами. Пэри и высокорожденные лорды ходили по одним и тем же улицам с грабителями, попрошайками и проститутками.

Спустя час или два мы наконец добрались до Вест-Энда, самого престижного и благополучного района столицы. Отец открыл ставни, с облегчением приоткрывая окно в мир местного высшего общества, достатка и благополучия. Я не последовала его примеру. И трущобы, и «золотые» кварталы Лондона вызывали во мне одинаковое отвращение.

Всю дорогу отец хранил многозначительное молчание, не вдаваясь в подробности о целях моего переезда. А я не хотела расспрашивать и допытываться правды. Меня совсем не волновало, какую судьбу Алистан О'Коннор уготовил дочери в этом разноликом муравейнике. После стольких лет разлуки оказалось — нам совсем не о чем разговаривать. Он не имел понятия о моих интересах и увлечениях, я знала его лишь по рассказам няни да редким визитам родителя в Ньюбридж. Более того, мы не особо и стремились сокращать разделявшую нас пропасть. Это был тупик.

- Приехали! - с гордостью возвестил он, и повозка замерла около трехэтажного, не особо большого, но симпатичного дома. На землю граф спустился, вздыхая и держась за поясницу: он стойко держался все это время, и позволил себя дать слабину лишь у крыльца дома

- Ты здесь живешь? - я удивленно рассматривала аккуратный сад, выложенные камнем дорожки и готические башенки, венчавшие позолоченный флюгель. Когда я была маленькой, лондонский оплот графа О'Коннора представлялся мне грозной неприступной цитаделью, на стенах которой сидели суровые лучники, а ворота охраняли стражники, не пускающие внутрь кого попало. Когда повзрослела — укрепленной штаб-квартирой, где разодетые в пух и прах лорды вращали огромными состояниями... На самом деле жилье отца оказалось вполне обычным, пусть и богатым, зданием.

- Это лишь часть моей недвижимости, - отозвался он. - Есть еще загородный дом, но его прочно оккупировала Эдна... И, само собой, конюшня и несколько букмекерских фирм.

- Кто такая Эдна? - спросила я.

- Моя новая жена, - граф поморщился, словно речь зашла о чем-то очень неприятном. - Надеюсь, тебе не придется с ней видеться. Та еще дамочка!