Наложница для дракона инквизитора

– Я женщина, ты мужик, ничё такой, природа берет свое. Но это не значит, что я готова. Я вот только узнала, что девственна, может, хочу в этом статусе еще походить, – задираю голову кверху, скрещиваю руки на груди, не фиг на мои соски пялиться.

– Ничё такой? – губы в чувственной улыбке разъезжаются. К себе притягивает, к торсу стальному прижимает. Вот зачем он это сделал, гад! Почву из-под ног выбил. – По нраву пришелся, – шепчет мне в ухо, и раздвоенные кончики в раковину пробираются.се… панталоны совсем промокли. Сама чувствую, как теку, и колет все внутри, словно пустоту там надо срочно заполнить.

– Не неси чепухи. Просто неотвратный. Сортом получше, чем индюк. Но… это еще проверить надо, – а-а-а… как сложно дышать, инквизитор весь кислород спер. – Маску ты так и не удосужился снять, – протягиваю руку к черной бесячей кожаной штуковине.

Инквизитор мою руку перехватывает. Каждый палец в свой рот засовывает и обвивает кончиками языка, а у меня вместо вен словно электрические провода, и напряжение зашкаливает. Так и до короткого замыкания недолго.

– И не сниму, – и продолжает разврат с моими пальцами творить.

– А я тебе девственность не отдам, раз рожи твоей не вижу. Вдруг испугаюсь. Ты, считай, вообще для меня незнакомец с дороги. И ко мне в трусы забраться надумал. Не будет этого, инквизитор, – а сама уже губы облизываю, глаза закатываются, в трусах такой пожар, что я не прочь сейчас на лед есть. Хотя чего там, и лед от гада не спасет. Он продолжает распалять, заводить за черту, и манить, искушать, по руке моей вверх крадется, поцелуями ее осыпает.

А он берет и нагло так руку мне в трусы запихивает, хозяйничает там. Татуировка еще сильнее загорается. Это что, шкала его страсти, чем больше накал, тем ярче горит?

– Уже забрался, – и ехидно так скалится, и ответить мне не дает, мой рот своими губами накрывает.

Бью его по спине. А там кожа горячая, бархатистая и в то же время грубая, и я сама не соображаю, как вместо ударов уже глажу его.  Ярость схлестывается с желанием, вонзаю ногти ему в спину, рычит мне в рот, слова его по горлу проходятся, вибрации голоса внутри волнами удовольствия расплываются. Грудь об обнаженный торс трется, соски сжались и ноют, а рука инквизиторская в трусах моих безумие вытворяет. Бесстыдные пальцы искры из глаз высекают, тело больше меня не слушается, плавится, к Дарки все плотнее прижимается.

– Вот и вылезай! – губу его закусываю, исследую языком. Все же вкусный, гад.

– И не подумаю, – подхватывает меня и на кровать несет, укладывает на заботливо расстеленную простынку.

– Маску сними! – ловлю мимолетную передышку, пока не улегся рядом со мной, а над кроватью нависает.

Он снимает. Только вместо маски на пол летят его штаны…

Мгновенно сажусь на кровати. Отползаю в дальний угол. Продолжаю рассматривать инквизитора с ужасом и каким-то животным восторгом. Без одежды ему однозначно лучше, тряпье скрывает фигуру, а он, надо признать, идеальное творение матушки-природы. Кроме одной детали…

Его орган, стоит в полной готовности таранить… Меня?! Он большой, нет, огромный! Моя ладонь кажется микроскопической в сравнении с этой штуковиной. Да что там ладонь, я сама себе кажусь букашкой, которую настойчиво пытается отыметь слон.

Член, ровный увитый сеткой вен, налитый кровью, стоит между его длинными накачанными ногами. Зрелище завораживает, но еще сильнее вводит в шоковое состояние. А глаза мои бесстыдно шарят по смертоносному орудию, хочется изучить штуковину до мельчайших деталей.

Плоский живот, кубики пресса идеальных пропорций, как нарисованные, отливают бронзой, под ними сталь, сила, и снова глазами вниз, к чертовски красивому, но все же орудию пыток.

Он вообще своей башкой соображает, что тут контакта не выйдет?!

– Дарки, я ценю твою помощь, но… тут дело….  в том, – начинаю спокойно, язык заплетается, и тут же меня накрывает, – Ты что слепой?! Ты этим огурцом–мутантом меня порвешь! Как мое платье до этого, меня на две части расколешь! Фу, Дарки, брось эту затею, – мотаю головой, отползаю еще дальше.

– Жалоб не было, все девственницы остались целы и просили добавки, – заявляет с улыбочкой, берет меня за лодыжку и по простыне к себе тянет.

– Гад и кобель, так и иди к своим довольным девственницам, чего передо мной яйцами трясешь, меня не впечатлило! – руки в кулаки сжимаются от бессильной ярости. Эх, мне бы сейчас силу, разорвала бы казанову хренова.

Как представила перед глазами толпы голодных баб, так все мир помутнел. И сердце колет так, будто сейчас инфаркт меня долбанет.

– Я тебе хочу, Злата, – подминает меня под себя, в глаза мне заглядывает.

– А я не хочу тебя! – в губы ему шиплю, коленом хочу в пах ударить, сбить его кобелиный настрой.