Нам не дано предугадать. Правда двух поколений в воспоминаниях матери и сына

Прожили мы в Железниках до начала июля, когда было решено ехать в Петровское знакомиться с семьей жениха. На лошадях доехали мы до станции Иваново на Курской ж. д., а там сели на поезд в Москву. В Петровское ехала я с тревогой в сердце, боялась знакомства с женой старшего брата, кн. Александрой Никитишной Голицыной, рожд. Трубецкой. Подъезжая к величественному дому Петровского, сердце у меня сильно забилось, когда я увидела на крыльце всю семью Голицыных, встречавшую нас! Но как тепло и радостно встретила меня эта семья! В один миг улетел мой страх и сомненья, и я сразу полюбила их, мою красавицу, будущую belle soeur[51] и трех братьев Голицыных. Тут же был мой будущий beau frere[52] – элегантный флигель-адъютант Мих. Мих., или Миш. – Миш., как его называли, остроумный шутник и царедворец, милейший Иван Мих. – самый учтивый и воспитанный человек Петербурга. И добрейший, но молчаливый Александр Мих., которого я почему-то долго боялась. С Линой я быстро сошлась, но впоследствии в ней разочаровалась. Она была слабохарактерная, пустая, светская женщина, разоряющая мужа своего туалетами, но вместе с тем добрая и жалкая. Жила она почти постоянно за границей. С упоением водил меня мой жених по любимым местам в Петровском. На следующий день нашего приезда, 8 июля, мы с ним ушли далеко по лесу и совсем забыли, что идет обедня. Вернувшись, мы были встречены негодующими возгласами наших матерей, что пропустили обедню. Старик гувернер Володи ежедневно приносил мне чудные розы, которых было очень много и которые я всегда так любила. Жили мы, мама́ и я, наверху, комнаты большие, все удобства, всюду цветы, старинная мебель. Рядом со мной жила моя будущая кузина Юля Баранова, немного старше меня. Вечером, когда вся семья расходилась по своим комнатам, Юля и я, сидя вместе, без умолку болтали, и мама́ тщетно старалась нас разогнать.

9 июля был день рождения старого князя. Мы пошли к обедне. К завтраку съехались разные звенигородские власти, так как Михаил Федорович был раньше их предводителем дворянства. Было скучновато занимать этих господ, но мы быстро исчезли.

10-го был день рождения Володи, но на этот раз без гостей, и было очень приятно и весело. Мама́, к моему ужасу, заставила меня играть на фортепьяно, и я наизусть сыграла фантазию на мотив оперы «Puritani»[53] в аранжементе Тальберга. Я очень конфузилась, но довольно удачно вышла из затруднения. В голубой гостиной петровского дома был низенький диванчик, который мы, женихи, облюбовали. Сколько хороших разговоров, сколько откровенностей слышал он! Я рассказала жениху всю свою жизнь, все увлечения, все флирты. Он мне также много рассказывал. Мы жили душа в душу, поверяя все помыслы о будущем, строя хорошие планы, часть которых осуществилась. С грустью покинула я красивое Петровское после 10-дневного в нем пребывания. Я встретила такое внимание, ласку со стороны всей семьи, из коих, увы, теперь никого нет в живых! Вернулись мы в Москву, заказали часть приданого и уехали в Железники. Там прожили до конца августа тихо и спокойно, все более привыкая друг к другу. Да, блаженная пора жениховства, ни с чем не сравнимая! Безоблачное тихое счастье, которого не коснулись житейские волнения, невзгоды, всегда вспоминаю тебя с особым чувством любви и благодарности.

Итак, в 20-х числах августа мы вновь двинулись через Москву в Петровское ко дню именин брата моего мужа, кн. Александра Мих.

Назначили день нашей свадьбы в сентябре 19-го числа. В Петровском моя милая будущая belle-mere[54] показала нам наши комнаты после свадьбы, наверху, в той же большой комнате, в которой мы жили, приехав с мама́ в первый раз, будет наша спальня. Рядом маленькая столовая, дальше boudoir, рядом туалетная Володи и еще дальше его кабинет.

30 августа начали с обедни, затем завтраком с какими-то приезжими. Но нас, женихов, избавили от скуки занимать гостей, и мы либо убегали в парк, либо сидели на своем любимом диванчике в голубой гостиной. Этот диван и другой в Железниках впоследствии прозвали жениховскими, так как много пар женихов на них сиживали и много хороших речей они слышали.

В Москве начались серьезные хлопоты ко дню свадьбы. Были заказаны у Альберта корнеты, разосланы приглашения, приданое почти готово. С особым чувством примеряла я подвенечное атласное платье.

17 сентября, в день моих именин, меня задарили чудными подарками. От жениха я получила жемчужное ожерелье, от его матери брошь и серьги, жемчуг и бриллианты, от его отца – соболя, от Александра Мих. – прелестные столовые часы и от всех родственников много подарков.

Ко дню свадьбы, 19-го, в воскресенье, приехали меня благословить брат отца, Ив. Дав. Делянов, а благословить жениха приехали его дядя, гр. Ник. Троф. Баранов, и жена его старшего брата, кн. Алекс. Никитишна Голицына, самая элегантная дама Петербурга.

Моя посаженая мать была моя любимая тетя Акинфова.