Нам здесь жить

На цыпочках пройдя к своей постели и всем видом демонстрируя, что действительно поверил в сон друга, он бесшумно разделся и, задув свечи, торопливо юркнул под одеяло, с тоской понимая, что завтра настроение друга будет навряд ли лучше, чем сегодня…

Эпилог. И быть граду сему

Сангре и на следующий день действительно продолжал переживать услышанное от друга. За завтраком он почти ничего не ел, да и в пути первое время помалкивал, вяло реагируя на все попытки Улана растормошить его.

Давида с ними не было. Он задержался в Городно, поскольку у жены под утро начались схватки, но пообещал попозже догнать их. Пожалев о его отсутствии – как-никак новый человек, глядишь, сумел бы отвлечь его друга от грустных мыслей – Улан стал размышлять, что еще можно предпринять.

Идея пришла неожиданно. Первым делом отправив Яцко в голову их небольшого поезда с поручением находиться пока там и старательно запоминать дорогу – ни к чему ему слушать их загадочные разговоры, Улан напомнил Сангре про Урал, Куликово поле и прочее. Мол, помнится, кое-кто намекал на кучу идей, коим не хватает лишь первоначального капитала. Да и вчера этот кое-кто еще раз повторил, что Урал – всего лишь начало. Учитывая, что теперь у них вот-вот появится куча денег, есть смысл, воспользовавшись свободным временем, более детально продумать планы на будущее.

Петр начал рассказ неохотно – лицо продолжало оставаться мрачным, брови нахмуренными, а в глазах по-прежнему царила безбрежная печаль. Слова приходилось из него вытаскивать чуть ли не клещами, а ответы по большей части были односложными, да и тон соответствующий: равнодушно-безучастный. Однако неизбывный оптимизм вскоре взял свое. Да и погода тоже всеми силами стремилась помочь замыслу Улана – было солнечно и безветренно. И голос Петра с каждой минутой становился все бодрее и азартнее. Вскоре он уже не рассказывал или повествовал – вещал о радужных перспективах:

– А все гроши, что мы срубим с наших предприятий, вбухаем в организацию исследовательских экспедиций.

– На Урал?

– Да какой Урал! – досадливо отмахнулся Сангре. – Я ж говорил, он – лишь первый этап, а нам сразу после его освоения надо без остановки рвать все дальше и дальше на восток. Изыщем новых Хабаровых с Берингами, Дежневыми и братьями Лаптевыми. И в отличие от моего однобоко мыслящего тезки, по недоразумению прозванного Великим, прорубим не окно и даже не дверь, а цельный коридор вместе с кучей террас. Причем не в одну Европу – на черта она нам сдалась со своей, прости господи, толерантностью – а соорудим круговую веранду, чтоб сразу во все стороны, включая Китай, Индию, ну и выходы в Тихий и Индийский океаны. Народу по возвращению будем присваивать почетные звания «Заслуженных туристов России» и медаль на пузо размером с суповую миску. Поверь, за один такой стимул они валом попрут на эти экскурсии. Кстати, раз нам тут жить, – он на секунду помрачнел, но мгновенно встрепенулся и бодро продолжил: – можно и на досрочное открытие Америки замахнуться.

– Ну это ты загнул, – коварно заметил Улан, по опыту зная, что любое голословное возражение только подстегивает необузданный энтузиазм и буйную фантазию друга. – Имеющимся в Европе корытам Атлантику ни за что не пересечь.

– Если при ясной погоде и попутном ветре, то почему бы и нет, – не согласился Сангре. – Но с другой стороны, а на кой чёрт нам вообще ее пересекать? С какой стороны Россия в своей официальной истории добралась до Аляски, помнишь? Вот и пускай с того же конца орудует, благо Берингов пролив небольшой и плыть по открытому океану практически не нужно. А дальше тихой сапой вдоль по побережью на юг и далее на восток, поближе к Мисиписи, и пошло-поехало.

– А надо ли вообще с нею связываться? – усомнился Улан.

– Ты что?! Сейчас как раз самое время ее к рукам прибрать, пока никто другой до нее не добрался. Прибрать и устроить на ней другие, нормальные порядки. На кой чёрт сдалась миру цивилизация, прошедшая к прогрессу, минуя культуру! И вообще, будем считать это своего рода местью.

– За что?

– Да мало ли, – досадливо отмахнулся Петр. – За японцев из Хиросимы и Нагасаки, за Вьетнам, за Кубу, за соколов Милошевича, за ястребов Хусейна, за орлов Ассада!

– А еще они со вторым фронтом до сорок четвертого года тянули. И Аляску нашу прихватизировали, – с серьезным видом напомнил Улан.

– Точно, – выдохнул Сангре. – За одно это их следует повесить, четвертовать, оскопить и расстрелять. Причем последнее для надежности осуществить в виде салюта, то бишь многократно. А при нашем варианте там останутся вполне приличные ребята: ирокезы, делавары, могикане, Чингачгуки с Ункасами… Опять-таки и для экономики российской польза агромадная. Мы ж наших парней-первооткрывателей проинструктируем, чтоб назад с пустыми руками не возвращались, помидорчиков с картошечкой прихватили, кукурузу притарабанили, – он толкнул в бок Улана и, подмигнув ему, заговорщическим тоном продолжил: – Подсолнечник приволокут – люди маслицем в пост разживутся, бабы семечки лузгать примутся.

– Вот только табак…