Наместник ночи

Но сейчас испугало то, что брат назвал его полным именем.

– …я просто хочу посидеть здесь. Один. Хорошо?

Вот так.

Брат глядел в сторону, сжав губы.

Не простил.

В глазах Франца предательски защипало.

– Прости, – выдохнул он.

Рот Филиппа дернулся, но брат промолчал.

– Прости, я правда… Я не знаю… Фил, послушай, если бы я мог все исправить!

Брат уставился на него именно тем взглядом, которого Франц так боялся.

Холодный упрек. Как будто старший брат – назойливая муха. Взгляд, говорящий: «Уйди».

Этого Франц выдержать не мог. Он подался вперед и, схватив близнеца за локоть, повернул его к себе, заглянул в лицо.

– Что мне еще сделать, чтобы ты меня простил? – воскликнул он хриплым от волнения голосом. – Фил, скажи, что мне сделать? Что? Я так сожалею обо всем этом! Очень! Это правда, Фил! Я не хотел, чтобы ты… Чтобы с тобой… Ты бы знал, как я боялся за тебя, когда мы попались этому Богомолу! Я… Фил, я так испугался! Если бы с тобой что-то случилось… Да пропади оно все пропадом!

Франц зло топнул. По коридору заметалось эхо, отражаясь от сталактитов. Сердце стучало, словно молоточки часовщика. Тук-таки-так, тук-тудук-тук.

«И при этом побоялся выйти первым на жертвенник, – шепнул голос. – Хорош брат!»

«Нет! – отмахнулся Франциск. – Нет, я…»

– Филипп, послушай… Я так не могу! Не могу, когда ты молчишь целыми днями! Я так долго не выдержу! Не могу так, в молчании… Не могу больше, не могу! Пожалуйста, ну пожалуйста, говори со мной!

Брат глядел так странно, что Франц даже растерялся.

– Не хочу, чтобы мы стали как Эмпирей с Каликсом! – Он покачал головой, еле сдерживая слезы. – Не хочу с тобой ругаться, не хочу злиться. Не хочу, слышишь? Давай как раньше, давай будем как… тогда? До того, как сюда попали. Ты же всегда был рядом со мной, и когда у меня случались приступы…

– Теперь их нет.

Франц замер.

Это правда.

У него не раз было ощущение, что приступ вот-вот разразится, однако видения так и не наступали.

Что-то изменилось.

Что?

– Бывают, – упрямо сказал Франциск. – Во сне один раз было. Я еле очухался.

Брат равнодушно отвернулся.

«Один раз…»

– Филипп, ну ты слышишь меня? Ответь, пожалуйста! Ну что мне еще сделать?! Скажи, что? Давай! Ну же! Что угодно! Я сделаю все! – Голос Франца сорвался, и мальчик тяжело задышал, стиснув кулаки до боли.

– Я хочу, – тихо выдохнул Филипп, – чтобы ты… забыл меня.

Франциску почудилось, что он ослышался.

Нет, не может быть.

Близнеца будто подменили.

Он бы никогда такого не сказал!

Ни за что!

Гробовую тишину разбили чьи-то шаги. Айсиды.

– Линго! – воскликнул Шико. – Время для трапеза быть!

Выпучив глаза, он открыл рот и сделал вид, будто закидывает в себя что-то.

– Трапеза! Когда в себя есть! Понимать? Живот плакать же, да? Хочешь в себя есть?

– Я так хотеть! – подхватил его друг Ао. – Так хотеть в себя есть! И булка, и птицына рука, и нога… – Он чуть задумался и тряхнул головой. – Да и голова тоже! А-ай! А еще яйцо, и корешок сладкая, и рыбина печенка, и солена хвостик… Ух-х, прямо не мочь, как хотеть в рот положить! Ну же! – Ао подмигнул близнецам. – Чего грустная?

Он задумался, обвел пальцем свою физиономию.

– Как она, Шико? Этот штука с носом? Линго, что такое быть? Не хотеть корешок есть? Там жарена лягушка и слизняк есть, у-мм, вкусно! Идти, линго, давай идти быстро! А то другие лягушка в рот положить, тебе не достаться!

Криво, но старательно улыбаясь, айсиды двинулись к проему в стене.

Филипп поднялся и прошел мимо.

Франциску показалось, он забрал с собой последние крупицы его надежды.

Когда они возвращались в общий зал, Франц заметил, что воздух потеплел и даже можно было не кутаться в перьевые циновки. Шико тоже это заметил и, облизав палец, воздел над собой.

– Тепло быть, – сказал он спутникам.

– Уф, хорошо, – отозвался Франц и только потом понял, что хорошо лишь для него.

– Нет, – озабоченно покачал головой айсид. – Не хорошо быть! Тепло – плохо. Ай-сииди не любить тепло! Жара – смерть для ай-сииди быть! Ты лед когда-нибудь видеть?

– Да.

– Когда-нибудь лед брать в руку? Тогда ты знать, что бывать, когда лед лежать на теплой рука… Раз – и льда не бывать. Только лужа. Ай-сииди не любить тепло, Фу-Ранцу. Нет, не любить!

Складка между бровями стражника так и не разгладилась, пока они не пришли к основной пещере. Там айсиды уже собрались на общую дневную трапезу. Крылатые и рогатые существа сидели то тут, то там на циновках и что-то жарили и варили над пламенем голубых костров. Гудели и скрежетали голоса, звенели серебряные браслеты и бубенцы, призрачно нашептывали фонтаны в ледяном царстве.

– Ну что, кушать идти! Давай-ка, давай! – оживился Шико.

Франциск шагал за стражниками, понурив голову. Брат шел впереди и не оборачивался. И хотя Франца окружало журчание воды, гоготки айсидов и эхо шагов, ему казалось, существует лишь один звук – тишина, воцарившаяся между ним и Филиппом, – тяжелая, как свинец.

Когда же мальчик наконец поднял голову, он увидел вдали поднимающиеся над толпой серебряные рога.

– Калике!

Ветер, сидящий у самого большого фонтана, поднял усталые глаза, но, увидев Франца, ответил светлой улыбкой.