Нанкин-род

Консул снисходительно улыбнулся.

– Вы – женщина, мисс Гаррисон, и поэтому вы наделены чрезмерной чувствительностью. Повторяю: то, что вредно на берегах Темзы, весьма полезно на берегах Ян-Цзы. Кули привыкли работать и, если им дать больше денег, они их истратят на опиум.

– Но ведь забастовки опровергают ваши слова. Очевидно, кули не совсем довольны.

– Забастовки в Китае – импортный продукт. Они – результат деятельности русских коммунистов, на которых мы, к сожалению, обращали мало внимания. Теперь мы приняли меры, и вы увидите, как все устроится…

– Я несколько иного мнения о природе социальных конфликтов.

– Мы, правительственные чиновники – люди практики, – возразил Бертон. – То, что вы объясняете разными книжными теориями, мы относим к недостаточной бдительности полиции.

Консул был явно обижен.

– Кроме того, – добавил он, – у нас есть предприятия, которыми мы можем гордиться. Условия работы на фабриках «Англо-американской табачной компании» способны привести в восхищение самого требовательного защитника рабочих интересов.

– Приятно слышать! – воскликнула Агата. – Находятся, значит, предприниматели с современными взглядами?

– К счастью, их немного, – сказал Бертон. – Ровно столько, сколько нужно для колониальной рекламы. Иначе это слишком невыгодно отразилось бы на дивидендах.

– Мои планы не меняются, – решительно заявила Агата. – Я приложу все усилия для проведения закона об охране детского труда. Вы должны мне в этом помочь.

– Сочту приятной обязанностью, – расшаркался Бертон. – Полагаю, что меньше чем через четверть века мы с вами добьемся какого-нибудь успеха.

– Вас нельзя обвинить в оптимизме!

– В тех случаях, когда дело касается Китая. В этой стране не торопятся. Здесь все живут так, как будто у каждого в запасе целая вечность. Здесь ценят привычки, а не реформы. Сонная нация!

– Европа говорит о пробуждающемся Китае.

– Детские страхи! Европа читает телеграммы о портовых забастовках и бьет тревогу. Но мы, живущие здесь, знаем цену этим волнениям. Несколько зерен риса, брошенных в грязную чашку; несколько голов, сброшенных с плеч, и – все будет по-старому…

– Я не симпатизирую революции, тем более большевистской, – сказала Агата, – и буду очень рада, если цивилизации удастся удержать здесь свои позиции.

– Смешно думать иначе! Восемьдесят лет мы тратим здесь энергию и капитал: строим фабрики, создаем города. Китай – наш вечный должник!

Из передней донесся шум. В кабинет вошел секретарь.

– Мисс Кун хочет вас видеть, сэр.

– Вы позволите? – обратился Бертон к Агате.

– Конечно.

Приход Фей обрадовал Бертона, не терпевшего серьезных разговоров. Комната наполнилась духами и легкомыслием.

– Я покинута, – весело гримасничая, объявила Фей. – Мой немецкий мальчик бросил меня ради каких-то красавиц из собачьего племени. Я нуждаюсь в срочном утешении…

Бертон с удовольствием смотрел на оригинальную китаянку.

– Я не вижу ничего мокрого, – удивилась Фей. – Разве бой не успел еще принести?

– Мы с консулом вели сухой разговор, – пошутила Агата.

– Тем более, – воскликнула Фей. – Кто же в наши дни разговаривает без коктейля?

– Бой! – радостно позвал Бертон.

– А что вы можете предложить? – поинтересовалась Фей.

– Все, что хотите.

– Я хочу что-нибудь соответствующее моему настроению.

– Разве коктейль должен соответствовать настроению?

– Еще бы! После ссоры не та же жажда, что после сентиментального рандеву. Пить в саду при луне – это совсем другое, чем пить в комнате при электричестве!

– Целая теория!

– А вы думали! Сейчас я бы выпила «New Alexandra». Это располагает к дружбе.

– Скажите, из чего он составляется – и бой приготовит, – засуетился Бертон.

– Стакан русской горькой, полстакана коньяку, стакан «creme de ca-cao» и столовая ложка свежих сливок.

– Чудесная смесь! – воскликнул Бертон. – Я чувствую, что знакомство с вами расширит мое образование.

Бертон с увлечением передал бою полученный рецепт. Испорченный подросток с коротко остриженной волчьей головой и мальчишескими манерами очаровывал консула своей изощренностью.

– У вас необычайно веселые духи, – сказал Бертон, подходя к Фей.

– Когда я заказывала их в Париже, я просила выразить запахом мою сущность.

Агата с любопытством наблюдала триумфальный въезд Фей в консульское сердце.

Спарк несколько часов блуждал в путаных закоулках Чапея. Немытые ребятишки ползали по земле, забиваясь в глиняные щели и снова выползая наружу. Сосредоточенные псы вели на буксире слепых стариков, медленно шагавших за четвероногими проводниками.

Улицы жужжали сигналами бродячих цирюльников, перекликались звонками рикш, клокотали водой кипящих котлов, в которых плавали ушастые свиные головы.

Дома были одинаковы. Глина. Грязь. Битая черепица. У дверей – лысые старухи с черными ртами.

Низкорослые ослики тащили скарб буддийских монахов, заполнявших развевающимися мантиями незначительное пространство между домами.

Темные переулки тянулись траншеями, заваленными крошевом тел. У этих безрадостных кварталов было страшное лицо нищеты, вплотную прильнувшее к нарядным улицам сеттльмента.