Наондель

Теперь он не знал, последовать ему примеру Корина или Энона, так что замер передо мной в нерешительности, не поклонившись. Я подала ему знак обнять отца. Мои руки так мечтали обвить его тонкую шею, почувствовать телом его острые ключицы, но я знала, что ему попадет от Корина, если он позволит матери обнять его. Энон мог поступать по своему разумению – он уже достаточно взрослый.

У всех трех юношей на лицах следы скорби и слез. Мать их отца была для них как собственная мать. Она их растила, ибо мне не позволили этого сделать. Назначала им кормилиц и учителей, воспитывала их мужчинами – такими же, как их отец. Теперь они сидели, мирно беседуя о покойной, поднимали кубки за ее дух. И Сонану разрешили выпить вина, и вскоре его щеки заалели. Пока его старшие братья были поглощены разговором с отцом, он придвинулся ко мне.

– Чо.

– Да, сын мой.

Каждый раз, когда я произносила эти слова, сердце мое начинало биться учащенно.

Он вертел в руках кубок, не глядя на меня. Я ждала, хотя более всего на свете мне хотелось заключить его в объятия и прижать к груди.

– Теперь, когда Изани-чи больше нет… – он поколебался. – Могу я иногда приходить в твои комнаты? Это не будет тебе в тягость?

Если бы Хагган не была уже мертва, я придушила бы ее своими собственными руками. Мне пришлось выждать, пока мой голос вновь обрел устойчивость и спокойствие, чтобы ответить. Сонан поднял на меня глаза – большие, испуганные. Он самый чувствительный из всех моих сыновей. Должно быть, ему нелегко приходилось под властью Изани. Он не такой, как его братья, не такой, как отец.

– Сонан. Сын мой. Ты всегда был и будешь для меня моим самым дорогим гостем, когда только пожелаешь.

Взяв его за руки, я посмотрела ему в глаза.

– Я никогда не заставила бы тебя повернуть вспять у моих дверей. Никогда не будет мне в тягость видеть у себя свое любимое дитя.

Говорила я тихо, чтобы меня не слышал Искан. Сонан взглянул на меня с удивлением и облегчением. Я увидела, что он вспоминает всю ту ложь, которой его с детства кормила Изани. Наверняка внушала ему, что мать его не любит, не желает видеть. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы сказать об этом вслух. А Изани была единственной матерью, которая его воспитывала. У меня не было средства стереть те четырнадцать лет, которые разделяли нас. Но, может быть, есть хоть какая-то возможность вернуть себе хотя бы одного из сыновей. Он неуклюже пожал мои руки своими большими ладонями.

Корин бросил на нас подозрительный взгляд, и я тут же опустила голову. Нужно продолжать играть роль покорной жены. Но он заметил руки Сонана в моих и нахмурился. Поднялся.

– Сейчас мы оставим вас, отец. И вы совершенно правы. Я подумаю о том, чтобы взять себе жену.

В его голосе прозвучал холод, я с удивлением покосилась на Искана, губы которого были поджаты в узкую полоску.

Корин коротко поклонился мне.

– Сонан.

Мой младший сын поднялся и нехотя выпустил мои руки. Я не решалась ничего сказать, боялась напомнить ему, чтобы он навещал меня, опасаясь, что Корин или Искан запретят ему. Корин вышел из комнаты в сопровождении Сонана. Энон виновато пожал плечами, поцеловал отца в щеку и быстро чмокнул меня, прежде чем уйти. Он оставил после себя легкий аромат розовой воды.

Искан сидел, нахмурившись, и смотрел в стену перед собой. Мой тщательно продуманный план рухнет, если его настроение не улучшится. Я села перед ним, осторожно сняла с него обувь и принялась массировать ему стопы. Все во мне противилось тому, чтобы прикасаться к нему, ощущать пальцами его кожу. Какая мерзость, что он сидит здесь, живой и теплый, когда на его совести столько смертей.

– Искан-че, что гнетет твое чело?

– Корин. Он ослушался приказа своего отца.

Искан вздохнул, откинулся назад, вытянул вперед ногу, чтобы я лучше массировала ее.

– Я хочу, чтобы он женился на дочери Эрабана ак Усти-чу.

– Правителя Амдураби?

Искан фыркнул.

– Так он называл себя, да. Но он был всего лишь наместником правителя Каренокои. Он умер в прошлом лунном месяце.

– Не гостил ли он у нас перед этим?

Я поудобнее положила ногу Искана у себя на колене. Он широко улыбнулся мне.

– Конечно. Должно быть, он съел что-то неподобающее, потому что, уезжая домой, он был серый, как зола, и вскоре умер. Никаких следов яда не обнаружили.

Я догадалась, что именно сделал Искан, но ни одним движением губ не выдала себя.

– А теперь ты хочешь, чтобы Корин женился на его дочери?