Наондель

– Сонан привезет мои свитки, – ответил полководец, собирая вещи в шатре. – Я уверен, что в них кроется ответ.

Написанные слова! Как будто они могут убить мою могущественную Реку! Идти вверх по течению – это хорошо. Значит, у моего народа будет предостаточно времени, чтобы уйти далеко на своих каное. Я улыбнулась своим коленям. Но, казалось, мужчина почувствовал мою насмешку. Он подошел ко мне.

– Думаю, дикарка нам поможет. Когда настанет час.

От его слов сердце у меня в груди на мгновение остановилось. Я и Река – одно. Пытками, вероятно, можно вырвать у меня ее тайны. Я не знаю, как можно убить Реку, но вдруг я знаю нечто такое, что он сможет использовать?

Я должна умереть. Вот единственный ответ. Единственный способ спасти Реку. Но, казалось, он вновь прочел мои мысли, словно заглянув внутрь меня.

– Я перенес твою смерть подальше. Теперь ты не властна над ней.

Он сломал каждую косточку в моем теле, не прикасаясь ко мне. Наверняка он может распоряжаться и моей смертью.

* * *

На восток мы отправились небольшим отрядом. Полководец, его сын, его ближайшие соратники и около пятидесяти воинов. Примерно половина из них ехала верхом, остальные были пешие. Последними шли несколько кляч, груженных шатром и прочим необходимым имуществом полководца. Я шла, прикованная к седлу последней лошади. Военный трофей. Полководца и его сына я видела редко, они скакали впереди.

Все мои раны затянулись от могущественной воды, которую мне давали пить. Даже вода самой Реки не могла бы исцелить так быстро. Мы ехали по моим родные местам. Здесь я выросла, здесь играла и работала с тех пор, как много лет назад Онна заманила меня в свой глинобитный домик первой миской соленой рыбы и куском свежего хлеба. Изголодавшаяся, без денег, я скиталась вокруг много дней, воруя еду, когда мне это удавалось. Но Онна дала мне еду. А потом и дом. Не ожидая оплаты. Ничего не потребовав взамен.

Кусты и деревья расступились, и мы двинулись по склону первого холма. Река осталась слева от нас – слишком далеко, чтобы я могла ее услышать. Но с того дня, как я стала воином Реки, у меня появилась способность ощущать ее, сколько бы я ни удалялась от нее. Земля у меня под ногами была добрая. Крепкая, упругая, по которой легко ходить. Я шла с прямой спиной, как и положено народу Реки. Я считала себя одной из них, хотя и прибилась к ним позже.

Потом Онна рассказала мне, что сочла меня гораздо моложе, чем я была на самом деле, из-за того, что я так отощала. Когда я решилась переступить ее порог, привлеченная первой миской соленой рыбы, меня накормили горячей едой – тушеными мидиями и пивом, которое сварил ее сосед, пирогом с ягодами и орехами. Я поспешно проглотила все это, в уверенности, что она что-то захочет в уплату. За все годы скитаний по дорогам никто не давал мне ничего бесплатно. Никогда. Каждый раз мне приходилось расплачиваться. Я подумала, что вряд ли ее интересует мое молодое мясо. Она старая женщина. Должно быть, она из тех, кто обладает знаниями. Может быть, она захочет забрать у меня зрение. Или мои воспоминания. Возможно, она уже забрала их, пока я ела, а я и не почувствовала.

– Забери их, – сказала я. – Забери их все.

Она посмотрела на меня своими водянистыми глазами. Молча протянула мне еще кусок пирога. Осторожно ощупав мысленно свою душу, я обнаружила, что все воспоминания на месте – такие же четкие и ясные, как когда они создавались. Утро, когда я вошла в дом, просидев всю ночь рядом с опоросившейся свиньей, следя, чтобы она не задавила новорожденных поросят. В доме было тихо. Не было огня в печи, меня не ждал завтрак. Мать и отец в своих кроватях, уже окоченевшие. Братик в колыбельке, выгнувшийся от боли, тоже уже окоченевший. Болезнь, унесшая их, оставила пузыри на руках и лицах.

Все дома в деревне заполнены тишиной и смертью. И я, просидевшая всю ночь в свинарнике, – единственная, оставшаяся в живых.

Я зажала глаза ладонями. Воспоминания не уходили. Ничто не могло прогнать их.

– Забери их! – закричала я. – Забери! Я больше не могу носить их!

Онна молчала, глядя на меня добрыми глазами.

Иногда мне хочется, чтобы добро никогда не попалось на моем пути. В самые черные моменты я говорила об этом Онне. Била ее за то, что она спасла меня. Проклинала ее, плевала на нее, царапала ее лицо. И каждый раз она отвечала мне еще более упрямой любовью.

Река подарила мне Онну. Дала мне дом, народ. Потом подарила мне меня. А в конце концов отняла у меня все.

Во время перехода со мной обращались как со скотиной. Мне давали много воды – не воды Реки, это я сразу заметила. Если бы мне дали выпить ее, я сумела бы сорвать с себя кандалы. Когда по вечерам мы разбивали лагерь, мне давали хлеб. Я привыкла голодать, так что еда показалась мне вкусной. Мужчины оставили меня в покое, не мучили меня. Плевали на землю у моих ног, проходя мимо. Я вызывала у них страх и отвращение. Женщина, выше их ростом, сильнее их. К такому они не привыкли.