Наондель

– Все, что нужно, – произнес себе под нос полководец, – это уаки. Нечто из другого места. Тогда эта река утратит свою суть. К счастью, у меня есть то, что прекрасно подойдет.

Он отвязал кожаный мешок для воды, висевший у него на поясе, и потряс его.

– Осталось достаточно. Хорошо.

Вытащив пробку, он вылил содержимое, выглядевшее как прозрачная вода, прямо в Реку.

Цапли тут же взлетели, издав единый крик. Десятки огромных птиц забили крыльями по воздуху. А я кинулась в воду. Он дал мне упасть, не стал удерживать мою цепь. Вода сомкнулась над моей головой. Вода, в которой я столько раз плавала, которую пила. Но теперь это была другая вода. Река, моя мать, бывшая для меня всем, – ее больше не существовало. Без предсмертного крика, без борьбы дух Реки исчез.

Без нее я была никто, ничто не защищало меня, все разом полилось внутрь меня, и мир почернел.

Тьма. Сотрясения моего тела. Тяжелая голова. Лошадиный запах, щекочущий ноздри. Пересохший рот, потрескавшиеся губы.

Меня перекинули через седло лошади. Вокруг меня – звуки движущегося войска: сапоги, бряцание оружием. С трудом открыв глаза, я увидела коричневый круп, траву, промелькнувшую мимо. Пыль, поднятую тысячами сапог. Я снова закрыла глаза и отдалась тьме.

* * *

Вода. Холодная, прозрачная, лишенная силы. Я пыталась пить, бóльшая часть пролилась мимо. Попыталась поднять голову, чья-то рука поддержала ее. Я выпила еще. Попыталась открыть глаза, это оказалось трудно. Ничего не увидела – я ослепла? Чашу с водой убрали. Мою голову опустили на землю, послышались легкие удаляющиеся шаги. Я лежала неподвижно, мигая. Через некоторое время смогла различить полоску света. Я лежала на земле в шатре, где не было ламп, но снаружи просачивался слабый свет – вероятно, лунный. Стало быть, ночь. Я пошевелила руками – они свободны. Вокруг шеи я нащупала все тот же воротник и цепь. Тело мое ослабло. Вся сила, которую давала мне Река, улетучилась. И защита тоже. Больше я не слышала внутри себя ее шум, только биение моего собственного сердца. Свое дыхание – легкое, поверхностное.

Вернулись быстрые шаги, в шатре появилась маленькая фигурка. Это был ребенок. Он присел на корточки подле меня и протянул мне чашу. Теперь я могла сесть, сама держать чашу – выпила еще воды, вытерла рот тыльной стороной ладони. Он протянул мне кусок хлеба. Я взяла, повертела в руках. От хлеба шел запах соли и пшеницы.

– Почему я жива?

Ребенок ответил не сразу.

– Не знаю, – голос его звучал задумчиво. – Я думал, он даст тебе утонуть в реке. Он долго наблюдал, как ты борешься, а потом послал Курана, чтобы тот выловил тебя. Ты выглядела как мертвая. Но Сонан сказал, что сердце бьется. Тогда отец приказал погрузить тебя на лошадь и взять с собой.

– Куда?

– Домой, в Охаддин.

– На юг.

– Угу, – он внимательно оглядел меня. – В тебе больше нет силы. Что ты чувствуешь?

Мне не хотелось ни прислушиваться к своим ощущениям, ни отвечать. Отломив кусочек хлеба, я положила его в рот. Постепенно глаза мои привыкли к темноте. Теперь я увидела, что снова нахожусь в шатре полководца. Увидела, как темные глаза ребенка мерцают в тусклом свете, увидела белые зубы в полуоткрытом ротике, когда он внимательно следил за моими движениями.

– Зачем вы пришли сюда? В эти места?

– Отцу нужно было еще денег. Он опустошил сундуки, достраивая дворец в Охаддине, а поднимать налоги еще выше уже некуда. Он говорит, что у него нет времени на крестьянское восстание. – Мальчик кивнул, и я задалась вопросом, насколько же поздно. И где находится полководец.

– Здесь есть лес, а в нем такие породы дерева, которых нет у нас в Каренокои. Мы завоевали несколько небольших государств к северу от Каренокои, чтобы они были нам преданы и не напали, пока отец занят другими делами. Потом мы пошли дальше – в эти места, про которые нам говорили, что они не заселены. Дерево мы отправим на юг по реке в море и дальше на кораблях в такие места, где за него заплатят хорошую цену. Кроме того, здесь есть еще залежи серебра. Людей, которые появились и стали сражаться с нами, отец убил. Они ему мешали.

Мой речной народ помешал ему. Когда враг напал, мы стали защищаться. Но когда оказалось, что нам не справиться с нападающими, я велела оставшимся в живых бежать, и осталась сражаться одна.

– Значит, все вертится вокруг золота и серебра? Твой отец жадный человек.

Я проглотила последний кусочек хлеба. Слизнула с пальцев муку. У нее был соленый вкус.

– Да, так и есть.

Ребенок разыскал в кармане несколько засушенных фруктов и рассеянно протянул их мне. Я впилась зубами в твердые кусочки.

– Но он жаждет не золота и серебра. Он хочет властвовать. А золото и серебро помогают ему в этом.

– Над кем он хочет властвовать?

– Над всем. Над всеми.