Наперегонки со временем

В медицинских учреждениях Израиля распространилось вдруг мнение, что у кочинских евреев существуют серьезные болезни, неизвестные в Израиле: филариазис и элефантиазис, которыми часто болеет население южной части Индии. Как пояснили мне врачи, филариазис — это болезнь, в ходе которой в кровеносные сосуды попадают микроскопические черви, гнездящиеся в красных тельцах крови, и вызывают сильное ослабление всего организма. Элефантиазис же, так называемая «слоновая болезнь», поражает лимфатические железы, а в результате пораженные части тела — нога, рука, грудь — увеличиваются до гигантских размеров.

Эти две болезни — следствие антисанитарных условий и недостаточного питания, которыми страдают народы Дальнего Востока. Не миновали они и евреев Кочина.

Органы здравоохранения задержали иммиграцию кочинских евреев. Дело приняло скандальный характер. На место были посланы медицинские делегации, высказавшие разные мнения. Однако, в 1954 году, все единогласно решили, что нельзя помешать приезду целой еврейской общины только потому, что кто-то из них болен.

— Что же это такое? — спрашивали многие. — Да если пойти таким путем, то конца краю не будет!

Решили, что в интересах самих кочинцев, а также в интересах израильского населения, будет лучше, если первые группы кочинских евреев поселятся в селах, где будет легче следить за больными и лечить их.

Именно в тот год я вернулся с учебы из Англии и прямо жаждал деятельности. Я стоял в нерешительности: продолжать ли мне работать в штабе, то есть в руководстве поселенческого отдела, где я уже проработал четыре года, или отправиться в деревню и возделывать землю. Мне очень не хватало непосредственного соприкосновения с новыми иммигрантами, с их буднями и трудностями. Правда, я и до этого разъезжал по новым селам и проводил с иммигрантами дни и ночи, но все равно меня не покидало чувство, что я все еще недостаточно знаю свой народ и что я должен пожить с ними и их инструкторами на селе.

Тогда же со всей остротой встал вопрос о сельскохозяйственных инструкторах. Инструкторов старшего поколения становилось все меньше и меньше. Этим людям было уже за шестьдесят, они до конца исчерпали свои силы и энергию в тяжелом труде за плугом в кибуцах и мошавах. Те дополнительные три-четыре года, которые они проработали инструкторами в новых селах — с нелегкими людьми и в нелегких условиях — окончательно их доконали.

Таким образом возникла острая потребность в новом поколении инструкторов. Поэтому после возвращения из Англии я недолго колебался и заявил Эшколу, что не буду больше работать с ним или в штабе, а поищу себе какой-нибудь мошав иммигрантов, где смогу работать инструктором. Посмотрев список групп, ожидавшихся в ближайшем месяце, я обратил внимание на группу кочинских евреев, которые должны были прибыть на самолете из Индии и которых предполагали направить в мошав Неватим, расположенный в Негеве.

Так я попал к евреям Кочина в Неватим.

Глава 9. НЕВАТИМ

Мошав Неватим расположен в девяти километрах к востоку от Беер-Шевы. Основан он был еще в 1946 году в числе нашумевших одиннадцати населенных пунктов, созданных в ходе борьбы с властями мандата за заселение Негева. После войны за Независимость первые поселенцы покинули мошав. В начале пятидесятых годов здесь построили «классический» мошав для новых иммигрантов по типу «локша»: продолговатый четырехугольник, каждая из четырех улиц которого тянулась как «голус». В мошаве стояли подряд около восьмидесяти «блоконов», а в центре — несколько общественных зданий: конторы, склад, пункт по приему и переработке молока, склад оружия, магазин, синагога и тому подобное.

В 1952 году в мошав привезли группу поселенцев, выходцев из Венгрии и Румынии: большинство — бывшие узники немецких концлагерей, нелегально пробравшиеся в страну.

Поселенческий отдел Сохнута планировал сначала развить здесь животноводство, полагая, что Беер-Шева, превратившись в настоящий город, станет главным потребителем молока, которое будет поставлять Неватим.

Понятно, что в скотные дворы, построенные из бетона у «блоконов», завезли самых лучших коров. Полагали, что выходцы из Восточной Европы сумеют ухаживать за своими коровами лучше, чем их братья — выходцы из стран Востока.

Вскоре, однако, открылось нечто неожиданное: почвы мошава, которые хорошо не изучили, не были пригодны для посевов кормовых культур. Мошав страдал от недостатка воды, попадавшей сюда по узеньким трубам из Беер-Шевы. Жители чувствовали себя оторванными от всего мира: шоссе Беер-Шева — Димона — Содом не значилось еще даже в проектах. От Неватим в Беер-Шеву шла дорога второй, а то и третьей категории. Ни электричества, ни телефона не было. Очень скоро поселенцы начали работать «налево»: молоко и молочные продукты они сбывали частным путем, а не через сбытовые организации; коровы тоже переходили от одного хозяина к другому, пока не попадали в руки мясников — в стране все еще существовала карточная система.