Наперекор всему

В этот сумеречный и слякотный весенний день у подъезда довольно презентабельного Петроградского особняка, что на Большой Морской 36, где располагался Новый Английский клуб, было необычно многолюдно. То и дело подъезжали роскошные авто, из которых неторопливо, с достоинством выходили затянутые в смокинги господа, и мимолетно перекинувшись с дородным рыжим лакеем в парчовой ливрее парой-тройкой фраз, выражающих приветствие и уважение, исчезали за массивной дубовой дверью. Любопытствующий народ, шастающий туда-сюда вдоль по Большой Морской, с интересом обсуждал это, довольно необычное для военного Петрограда событие.

– Союзнички небось опять собираются, чтобы сговориться, как побольше солдатушек православных загубить! – с надрывом в голосе проговорил безногий солдат, опирающийся на самодельный костыль. – На фронте только и слышно от офицеров, мол, в атаку надо идти, а то немец без нашей помощи скорехонько французишек под себя подомнет…

– Да не французишки это, а англицкие людишки, – со знанием дела высказался какой-то грамотей в обветшалом сюртуке и шляпе не первой свежести.

– Что те, что другие – все они одним миром мазаны, – поддержал солдата проходивший мимо мастеровой в испачканном красками кожаном фартуке. – Рабочий люд голод за горло берет, а они небось обжираются в своем англицком заведении. Мы народ терпеливый, но до самой последней крайности. А дойдет до черты, так нас тогда уже ничто не остановит…

– Ты, паря, говори, да не заговаривайся, – перебил мастерового неизвестно откуда появившийся городовой, – а то быстро в каталажку угодишь… Расходись, господа хорошие, расходись! – повысил голос городовой, видя, что толпа растет. – Неча возле дома толкаться, господ смущать.

Для пущей убедительности полицейский положил руку на рукоять своей укороченной шашки-«селедки».

Видя решительность городового, народ стал понемногу расходиться, возмущаясь вслух английским «пиром во время чумы».

А в это время в Новом Английском клубе посол Великобритании сэр Джордж Бьюкенен, невысокого роста и болезненного вида человек с утомленным выражением глаз, один из которых был прикрыт моноклем, представлял членам клуба – военному агенту полковнику Альфреду Ноксу, его помощнику капитану Уинстону Джилрою, главе британской резидентуры СИС в России майору Джону Торнхиллу и коммерческому атташе капитану Даниэлю Смиту прибывшего из Первопрестольной сэра Роберта Локкарта, голубоглазого и розовощекого, светловолосого и ослепительнозубого спортивного вида крепыша – нового Генерального консула Великобритании в Москве.

– Прошу прощения, джентльмены, что по независящим от меня причинам я не успел облачиться в приличествующий столь высокопоставленной встрече смокинг, – смущенно промолвил молодой человек. – Как говорится, «прибыл с корабля на бал».

Флегматичный и чопорный Торнхилл, обведя Локкарта холодным взглядом, сухо процедил:

– Впредь старайтесь соответствовать своему положению, сэр. В этой варварской России все взгляды высшего общества устремлены на нас, ибо только мы представляем здесь истинную европейскую цивилизацию…

– Не будьте таким строгим по отношению к этому молодому человеку, – снисходительно взглянув на московского гостя, примирительно промолвил посол, – сэр Локкарт еще не ознакомлен с уставом нашего Английского клуба.

– Я слышал, что в Москве клубный устав намного проще, – поддержал Бьюкенена полковник Нокс, – так же, как и нравы московского великосветского общества, которое в большинстве своем страдает франкоманией и подозрительно относится к нам…

– Вы правы, джентльмены, – приняв покровительственный тон Бьюкенена и военного атташе за чистую монету решительно заявил молодой человек, – в Москве очень трудно стало работать…

– Вы хотите сказать, что нам здесь легко? – неприязненно промолвил Торнхилл. – В последнее время я постоянно чувствую за собой негласную слежку. Джентльмену так непросто затеряться в разношерстной городской толпе…

Видя, что назревает непредвиденное препирательство, посол торжественно объявил:

– Джентльмены, прошу вас к столу!

В изысканном интерьере просторного зала, где проходили наиболее торжественные встречи членов клуба, особенно выделялись картины в золоченых рамах, изображающие венценосных особ, не только как вершителей судеб Британии, но и как любителей повеселиться и поохотиться. Здесь же, на стенах, обитых шелком цветов британского флага, красовались всевозможные трофеи королевских охот. В центре этого художественно-патриотического изыска находился портрет короля Георга V, так похожего на российского императора Николая II.

Джилрою не раз приходилось видеть короля и, сравнивая его с ликом русского царя, он искренне удивлялся поразительному сходству этих двух венценосных особ до тех пор, пока не узнал о том, что они ни много ни мало, а двоюродные братья. И потому, направляясь вместе со всеми к столу, он ощущал неприятное чувство, словно сам русский император, перевоплотившись в Георга V, будет присутствовать на их «тайной вечере» и сможет узнать многое из того, о чем ему ведать не следовало…